Игра
Шрифт:
— Что?
— Ничего, — говорю я
— Можешь спросить меня, — уговаривает он.
Сглатываю.
— Ты знаешь свою мать? — тихо, затаив дыхание спрашиваю я, опасаясь, что он может взорваться.
Он смотрит на меня, прямо в глаза, и я смотрю в его, едва различимые в тусклом свете. Он медленно облизывает губы, кивая.
— Моя мать оставила меня, когда мне было пять. Она была моей единственной семьей. Хотелось бы верить, что она хотела для меня лучшего. Не думаю, что она понимала, что этот поступок сдает
Каким я стану.
Слова эхом отдаются в моей голове, резким и впечатляющим в этой темноте, в этом уединении.
Кем он стал?
Кто этот человек-зверь, которого я обнимаю.
Я больше всего на свете хочу это выяснить.
Я смотрю на него вверх, желая больше, чем он дал мне. Он смотрит в сторону, хмурясь, словно ему больно, голова свисает вниз.
— Знаешь, я никогда и никому не говорил так много о том, что случилось, — хрипло говорит он, от глубины его голоса кожу на руках покалывает.
Я прикасаюсь пальцами к его коже, смакуя ощущения его близости.
— Спасибо, что рассказал мне. Ни одна живая душа не узнает об этом.
Он медленно поворачивает голову, чтобы посмотреть на меня. Его глаза глубокие, напряженные бассейны, затягивающие меня. Они предлагают утонуть в них, говоря, что я могла бы даже насладиться этим.
Я безнадежна.
Была такой с первой встречи.
— Я знаю, что ты не станешь никому рассказывать, — бормочет он. — Ты не похожа на остальных. Думаю, ты не похожа на всех тех, кого я когда-либо встречал.
Я поднимаю брови.
— Хочешь сказать, у тебя дома нет распутной, незрелой, громкой подружки?
Это шутка, но он не улыбается.
Он кладет руку мне на подбородок, приподнимая голову выше.
— Это не ты. Не то что вижу я.
Я хочу сказать, что так и есть, что все остальные видят меня именно такой.
Но хоть раз в жизни я молчу.
Он проводит пальцем по моей нижней губе.
— Я собираюсь тебя поцеловать, — говорит он.
Господи, это, правда происходит на самом деле? Я этого не переживу.
— Пожалуйста, скажи, что ты не шутишь, — шепчу я.
Его пальцы крепче сжимают мой подбородок, и он опускает свои великолепные губы на мои, на лице все еще хмурое выражение, будто он сам не может в это поверить.
— Никогда не был так серьезен, — говорит он.
Исходя из того, что я знаю о нем, это говорит о многом.
Я закрываю глаза и спустя сладкую, мучительную секунду, его губы встречаются с моими. Мягкие, невыносимо нежные, и я тону в них, падая вниз, все ниже и ниже в кроличью нору.
Поцелуй такой сладкий, медленный и нежный. Это как нежиться на атласных простынях с солнцем, струящемся по вашей коже. Поцелуй такой успокаивающий, но он не делает ничего, чтобы успокоить меня.
Он лишь будоражит этих бабочек. Словно позволяет освободить птиц
Он отвечает мне тем же. Стонет мне в рот, посылая огонь вниз по моей спине, сжигая дотла мои нервы. Его губы влажные и жаждущие, окутывающие мои с нежностью, дикостью и желанием, которое я могу попробовать.
Он зарывается руками мне в волосы, удерживая меня, его тело поворачивается, прижимаясь ближе к моему. Я крепче хватаю его, притягивая к себе, провожу руками вверх-вниз по его бокам, чувствуя его напряженные мышцы. Проскальзываю пальцами под рубашку, его кожа мягкая и теплая под моей лаской.
Кончиком языка он дотрагивается до моего, и я теряюсь в нем. Мне наплевать, что броня вокруг моего черного, ожесточенного сердца, с каждым страстным поцелуем, каждым глубоким, медленным прикосновением моих губ к нему, слабеет.
Чувствую себя так, будто меня целуют впервые. Этот поцелуй стирает каждого мужчину, который когда-то встречался на моем пути. Он словно нажал кнопку перезагрузки
Это самый лучший поцелуй, который у меня когда-либо был.
И кажется несправедливым, что лучшие губы в мире через неделю покинут меня.
Он ненадолго отрывается, его губы соскальзывают с моих и медленно двигаются вниз по моей челюсти, покусывая, посасывая, пробуя на вкус. Его грубая борода щекочет мою кожу, воспламеняя желание. Хватка в моих волосах крепнет, удерживая меня, и горячий рот останавливается у моей шеи, пока он рвано дышит.
Я стону, не в силах помочь себе, прижимаясь к нему, моля, чтоб он поглотил меня. Между нами такой огонь, такая напряженность, и я не знаю, как я смогу когда-нибудь оторваться от него. Я так сильно хотела его и теперь, когда его губы целуют мою шею, и он так крепко держит меня, что я могу почувствовать его собственную жажду, не уверена, смогу ли я когда-нибудь остановится.
Звуки шороха из кустов рядом с нами возвращают меня назад в туманную реальность.
Лаклан отстраняется, тяжело дыша и удерживая мое лицо в руках, его глаза ищут мои. Он медленно поворачивает голову и смотрит в сторону от нас. Я хватаю ртом воздух, губы все еще пульсируют от его поцелуя, и следую за его взглядом.
Из кустов на нас смотрят глаза. Я замираю, но Лаклан шепчет хриплым голосом:
— Тсс, тсс, все хорошо. — Он медленно встает на корточки, и я отодвигаюсь, чтобы дать ему больше места. Он поворачивается и смотрит в кусты в глаза, надеюсь собачьи, и достает что-то из кармана.
— Вам понравилось? — мягко спрашивает он их. — Вот держите.
Бросает что-то в кусты.
Глаза подходят ближе, челюсти хрустят, поедая то, что он дал.
— Ты везде носишь с собой еду для собак? — шепчу я, но он мне не отвечает.