Игрок
Шрифт:
– Через несколько минут Фелиция положит нож, и крики сменятся стонами. Не то, чтобы это лучше, но поверь мне, я видела Толстяка Альберта, его, кстати, правда так все зовут, но уверяю тебя, они безобидны.
– Безобидны? – раздраженно восклицает он. – Это не нормально, Пенелопа, если вы стали настолько невосприимчивы к происходящему дерьму. Я серьезно за вас беспокоюсь. Иди. Собирай. Вещи. Вы переезжаете в отель.
– Гевин, – одновременно с Пейдж бормочем мы, – мы не можем позволить себе остановиться в «Парагоне»! Ты с ума сошел?
– Об этом
– А как же Грэхем? – уточняю я. – Он не будет возражать, если мы займем номер?
– С Грэхемом я сам разберусь. Иди собирай свое барахло, чтобы я мог вытащить тебя из этой адской дыры. – Его последнее заявление прерывается глухим ударом в стену, которую мы делим с Толстяком Альбертом и Фелицией, за которым следуют ее стоны, а он начинает быстро похрюкивать. Гевин прибывает в ужасе. – У тебя три минуты, отсчет пошел.
– Стоит ли ему сказать, что к тому времени все закончится? – хихикая, шепчет Пейдж, пока мы расходимся по своим комнатам собирать вещи.
– Нет, пусть выяснит сам. Поверить не могу, что мы покидаем такое райское местечко. Я буду скучать по нему.
Мы обе смеемся, шагая в свои комнаты.
– А я не буду, – отвечает Пейдж.
Через три минуты с сумками мы вальсируем обратно в гостиную как раз в тот момент, когда Толстяк Альберт издает пронзительный визг.
– Господи, спасибо! – вздыхает Гевин. – Давайте убираться отсюда.
Мы с Пейдж смотрим друг на друга с широкими улыбками, прежде чем поворачиваемся к стене и кричим:
– Пока, Фелиция.
Потом выбегаем за дверь.
Глава 25.
Гевин
– А после из ее носа вылетел кусочек пудинга прямо на открытку от Рональда Халграма в честь Дня Святого Валентина. Бедняга часами вырезал и приклеивал сердечки из фольги ради Нелл, а взамен она развесила по ним сопли, – с истерическим хохотом рассказывает Пейдж, сидя на заднем сиденье моей машины, в приступе смеха шлепая по коленям.
– Думаю, этого достаточно, – выплевывает Пенелопа, явно недовольная длинным языком Пейдж.
Я хихикаю, за что удостаиваюсь презрительного взгляда от Пенелопы.
– Что? Забавно же. – Невинно пожимаю плечами.
– Ничего смешного. Я болела и не вовремя чихнула. У меня тогда была аллергия на пыльцу, а Рональд был симпатягой. Я взяла и испортила проделанную им большую работу.
Я тянусь к ее руке, но она отказывает мне в своем тепле. Беглым взглядом демонстрирую ей, что пренебрежение ко мне недопустимо.
– Пенелопа, дай мне руку, если не хочешь, чтобы я остановил машину и отшлепал тебя на глазах у твоей
– Ты не станешь этого делать, – закипает она.
Я включаю поворотник и начинаю съезжать с дороги.
– Испытай меня.
Застонав от разочарования, она протягивает руку и переплетает наши пальцы.
Пейдж смеется на заднем сиденье, наслаждаясь происходящим.
– Вот дерьмо, Нелл, ты встретила достойного противника! Я и не представляла, что ты не любительница шлепков. Возьму это на заметку, чтобы заставлять тебя отрывать задницу и пылесосить время от времени, – а затем Пейдж понижает голос и продолжает: – Нелл, если ты не возьмешь в руки пылесос прямо сейчас, я как следует тебя отхлестаю.
– Вообще-то ей нравится, когда ее шлепают, – вставляю я. – Она чертовски заводится.
– Гевин! – шипит Пенелопа.
– Огого, серьёзно? Ах ты, маленькая шалунья, – подначивает Пейдж. – Никогда бы не подумала. Что еще ей нравится?
– Ну... – Я на секунду задумываюсь. – Уверен, что ты в курсе ее любви полакомиться вне дома...
– Мы закончили этот разговор, – обрывает меня Пенелопа. – Если вы оба не хотите, чтобы я растрепала ваши секретики, то предлагаю вам заткнуться. Боже, – выдыхает она. – Мне не нравится, что вы так славно спелись.
После угрозы Пенелопы в машине воцаряется тишина: лишь гул мотора заполняет небольшое пространство. На красном свете я барабаню большими пальцами по рулю, пытаясь придумать, что бы такого рассказать, чтобы не затрагивало то, что нравится Пенелопе в постели. Вашу ж мать, у меня все сводится к одному, как только я представляю ее подо мной.
– Она описалась при просмотре «Пилы 4», – кричит Пейдж, нарушая тишину. – Мокрые трусики не противоречат правилу!
– Пейдж! – развернувшись, восклицает Пенелопа.
– Пока ты занималась готовкой, она «пукнула» вагиной после секса, – признаюсь я, вспоминая неловкий момент в ее спальне, который все еще вызывает улыбку на моем лице.
– Гевин! – пытается меня успокоить Пенелопа.
Мы с Пейдж покатываемся со смеху, подъезжая к парковке «Парагона».
Прежде чем я успеваю полностью остановить машину, Пенелопа вскакивает с пассажирского сиденья и бежит к багажнику, где скрещивает руки на груди, надувает губы и ждет, когда мы присоединимся.
– Господи, она такая чувствительная, – смеется Пейдж. – Совсем не понимает шуток. Она правда хлюпала влагалищем?
Я глушу двигатель и поворачиваюсь к ней.
– А ты как думаешь? Я трахал ее, как отбойный молоток, отчего она кончила дважды. Девушке было просто необходимо избавиться от воздуха.
– Матерь Божья. – Пейдж облизывает губы и проводит рукой по шее. – Пенелопа права, у тебя грязный рот. – Она встряхивает головой, словно пытается очистить разум, и бормочет себе под нос. – Черт возьми, мне нужно потрахаться.
Посмеиваясь, я выбираюсь из машины, бросаю брелок служащему, который приветствует меня, и помогаю Пейдж выйти из машины. Она поправляет одежду, пока я иду просить милости у раненой Пенелопы.