Игрок
Шрифт:
Он вернулся к себе и закрыл дверь. Его раздражал теперь даже свет лампы. Он погасил ее и сидел в полной темноте — виднелись только смутные контуры окна, открытого во тьму ночи. Коркоран медленно перебирал в уме события минувшего часа, словно человек, который пытается поднять тяжелый предмет и не может — у него нет на это сил.
Он должен убить Роланда. Но ведь если он его убьет, то это отнимет что-то у девушки. Чего он ее лишит? Сначала он говорил себе, что она не лишится ровным счетом ничего, что Роланд — всего лишь неотесанный мужлан и ничего не стоит. Однако, поразмыслив, понял, что это не так, в глубине
Коркоран еще походил по комнате, а потом бросился на кровать. Но постель словно жгла его, подушка была горячая, как огонь. От грубого покрывала горела кожа. Он соскользнул на пол и лежал там, широко разбросав руки, глядя в бархатную темень ночи.
Из окна повеяло прохладой, потом ветерок стих. Послышался тихий шорох, и Коркоран, повернув голову, увидел смутные очертания какой-то фигуры, которая, как бы припав к подоконнику, всматривалась в темноту
комнаты.
Поначалу она напомнила ему припавшее к земле животное, готовое к смертельному прыжку. Но потом видение прояснилось, и он увидел, что это человек, который выжидает, будто что-то высматривая в комнате. Коркоран увидел, как он осторожно повернул голову.
После этого ночной гость перекинул ногу через подоконник. Он двигался с такой осторожностью, что прошло не менее минуты, прежде чем его нога коснулась пола. Еще столько же времени ушло на то, чтобы все тело просунулось из окна в комнату. И вот, наконец, он встал во весь рост на пол и двинулся к лежащей на кровати фигуре. Он был почти не виден — тень на фоне тени, не более. Подобно кошке, которая неподвижно лежит на полу и вдруг видит, как неосторожная мышка выбирается из своей норки, Коркоран подобрался, повернулся на бок и поднялся на колени. Так же, как это сделала бы кошка, Коркоран начал красться по направлению к незнакомцу, в любую минуту готовый прыгнуть.
Оказавшись позади незваного гостя, он неслышно поднялся на ноги. В руке ночного визитера поблескивал продолговатый предмет — трудно сказать, что именно: нож или револьвер. Свой револьвер Коркоран достал уже давно и теперь, одновременно с прыжком, спустил курок. Раздался глухой звук выстрела, слегка задевшего голову незваного пришельца и пробившего его шляпу. Он упал как подкошенный. Второго выстрела не потребовалось. Коркоран спокойно подошел к столу и засветил лампу, потом обернулся и увидел человека, который пытался на него напасть, — бесформенную массу, распростертую на полу; взглянув на лицо, он с удивлением обнаружил, что это не кто иной, как его недавний гость, Габлиэль Дорн!
Взяв человека за шиворот, он встряхнул его и приподнял. Безвольное тело выпрямилось, как растягивается гармонь, и Коркоран швырнул его на кровать. Затем, смочив кончик полотенца водой из кувшина, обтер ему лицо.
Достопочтенный живописец широко раскрыл рот, закашлялся и попытался принять сидячее положение. Но, увидев перед собой лицо Коркорана, который пристально смотрел на него, он отпрянул, прижавшись к спинке кровати, и поднял руку, словно защищаясь от света.
— Не
Блуждающий взор Дорна метнулся к лампе — в душе его затеплилась надежда…
— У меня был этюд…
Коркоран указал на пол, где лежал выпавший из руки Дорна револьвер, и, увидев это неумолимое свидетельство своей вины, несчастный так и не смог закончить своего объяснения. Он только поднял руку, указывая на ссадину на голове, причиненную пулей, и посмотрел на Коркорана глазами собаки, которая видит в руке хозяина поднятый хлыст. Дважды он раскрывал рот, пытаясь произнести какие-то слова, и только на третий раз ему удалось пролепетать:
— Коркоран, я… вы… что вы собираетесь со мной делать?
— Пока не знаю. Как раз размышляю на эту тему. Вы ведь явились, чтобы убить меня, Дорн.
— Нет, нет!
— Как же иначе можно это назвать?
— Дайте мне возможность объяснить…
— Вам, должно быть, было неприятно лететь вверх тормашками вниз по лестнице?
— Нет, не это. Мне не было неприятно. Клянусь вам, не было!
— Что же в таком случае привело вас сюда?
— Я бедный человек, Коркоран.
— Если не считать того, что вы крадете у честных людей, которые вас жалеют, как, например, эта глупенькая учительница, а?
— Я вел скверную, грешную жизнь, — скулил Дорн.
— А теперь, конечно, раскаиваетесь.
— О да, мистер Коркоран. Раскаяться никогда не поздно. Я действительно раскаиваюсь. К тому же меня соблазнили.
— И вы, разумеется, надеялись заполучить мои деньги.
— Совсем нет. В мои намерения не входило отнять у вас деньги.
— Ах да, конечно не деньги! Всего-навсего мою жизнь.
— Они меня соблазнили.
— Прекратите! — приказал Коркоран, увидев, что лицо Дорна складывается в жалобную гримасу, а на глазах выступают слезы. — Если вы собираетесь плакать, я отправлю вас к шерифу. Вы знаете, что в таком случае с вами будет?
— Тюрьма… обвинительный приговор и тюрьма, — бормотал Дорн, ломая руки. — Я не выдержу и года за решеткой. Моя чувствительная душа…
— Речь идет не о тюрьме, так что вам незачем волноваться. Люди, живущие в этих краях, не верят, что тюремное заключение, даже длительное, может исправить человека, который врывается среди ночи в дом, для того чтобы совершить убийство. Они вас вздернут на ближайшем дереве. Говорю вам чистую правду.
— А те, что меня послали, им ничего не будет?
— Вот к этому я и клоню, — говорил Коркоран, стараясь, насколько это возможно, скрыть свое презрение. — Думаю, если вы сообщите об этих людях, вас могут полностью оправдать. Скажите мне, Дорн, кто этот человек, который был настолько глуп, что доверил вам это дело?
— Это Ренкин, — с трудом выдавил из себя Габлиэль Дорн.
— Этот толстяк Тед Ренкин? — задумчиво проговорил Коркоран, присаживаясь на край кровати. — Толстяк Тед Ренкин! Неужели он дошел до этого? Нанимает убийц, чтобы не платить долгов? Где он вас отыскал?
— На улице, после того как я вышел из отеля. Он остановился и долго на меня смотрел. А потом спросил, собираюсь ли я примириться с тем, что со мной только что произошло, когда вы… вы…
— Спустил вас с лестницы? — безжалостно подсказал Коркоран.