Игроки и жертвы
Шрифт:
— Да, вот, Ирина Николаевна, думаю, за сколько можно продать почку? — пробормотала я, иронично фыркая, хотя прекрасно понимала, что шутка звучит совсем не смешно. Скорее болезненно и даже пугающе.
Ирина Николаевна слегка нахмурилась, поигрывая ручкой, которую держала в руках. Ее лицо стало напряженным, и в воздухе повисла неловкая пауза, как будто я коснулась чего-то, чего не стоило касаться.
— Агата, — тихо проговорила она, присев на край моего стола. — Может, ты правда поговоришь с кем-нибудь? Найдешь кого-то, кто сможет помочь? Ты так не можешь. Это тебя просто сломает.
– Я по типу
– А сколько надо? – Начальница присела напротив меня в кресло.
– Каких-нибудь 30 тысяч долларов, - я прикрыла глаза, чувствуя топящую меня горечь – раньше, еще полтора года назад эта сумма была для меня и моего мужа не такой уж и существенной. Не мелочь, но и не катастрофа. Сейчас она звучала как приговор.
– Да…. – потянула Ирина.
– 20 – стоит операция и еще 10 – это на восстановление и поддерживающие процедуры…. – я потерла переносицу и глаза. – Пять есть практически – продам машину. Остается еще 25… как думаете, мои органы столько стоят?
– Глупости кончай молоть, - рыкнула на меня начальница, барабаня пальцами по столу. – Я помогу еще тремя…. Итого остается 22 – уже легче…
– Ну да, теперь придется продавать не два глаза, а один….
Она гневно глянула на меня.
– Слушай…. Ты знаешь…. Есть идея, но…. наш комбинат может давать работникам небольшие займы, кредиты, на экстренные нужды….
– Я знаю, - я тяжело вздохнула, - но дается такой заем только тем, кто отработал как минимум пять лет. Я же только год у вас.
Ирина Николаевна нахмурилась и задумчиво постучала пальцами по столу, глядя на меня поверх своих очков. В её взгляде промелькнула тень беспокойства, и я видела, что она лихорадочно обдумывает возможные варианты. Мне даже стало неловко за свою тягостную шутку — ведь последнее, чего я хотела, это обременять её своими проблемами. Но выбора не было. Все чувства и горькая безысходность, накопившиеся за последние недели, прорвались наружу.
— Слушай, — тихо сказала она, обдумывая каждое слово. — Может быть, стоит попробовать всё-таки поговорить с генеральным? Богданов иногда делает исключения….
– Он, может, и делает…. Но к нему на прием еще попасть надо….Я всего лишь простая работница…. – и снова невольная горечь проскользнула в моих словах. Когда-то я заходила в высокие кабинеты без всяких проблем.
— Агата, — произнесла она с ноткой упрямства, всё ещё не готовая сдаться. — Всё равно стоит попробовать. Может, стоит попросить кого-то замолвить за тебя слово? У тебя ведь наверняка остались связи... хоть кто-то, кто мог бы помочь?
Я прикусила губу, пытаясь подавить раздражение. Связи. Конечно, у меня когда-то были связи. Люди, которые с готовностью поддерживали меня, пока я была "той самой" Агатой, помощницей влиятельного депутата, женой успешного бизнесмена. Но как только моя жизнь пошла под откос, когда Павел оказался в СИЗО, а потом его не стало, все эти связи испарились, как дым. Тех, кто некогда был рядом, внезапно перестали волновать мои проблемы.
— Связи? — слабо усмехнулась я, покачав головой. — Все связи закончились в тот момент, когда я стала никем. Когда Павла больше не стало, когда я ушла из политики и заняла это место. Никто не протянет мне руку помощи. Я теперь
Ирина Николаевна вздохнула и отвела взгляд, будто стараясь скрыть своё разочарование. Она, вероятно, понимала, что у меня действительно не было больше ни одного козыря в рукаве, но ей всё ещё хотелось верить в лучшее.
— Хорошо, — согласилась она, сжав губы. — Попробуем сделать что-нибудь. Может быть, я попробую поговорить с его секретаршей, узнать, когда у генерала свободное окно.
Я не сразу ответила, просто кивнула, чувствуя, как усталость, вечный спутник моих дней, снова навалилась на плечи. Мои попытки казались заранее обреченными, но я всё ещё должна была цепляться за любой шанс. Ради свекрови, ради дочери.
Признаться честно, не очень-то я рассчитывала на то, что план предложенный Ириной удастся. Пару раз в прошлой жизни я сталкивалась с Богдановым – генеральным директором комбината – он не производил впечатление мягкого или доброго человека. Напротив, его холодность и расчетливость были почти легендарны. Поговаривали, что он вел дела так, словно был на поле боя, и не прощал ни малейшей ошибки, будь то мелкая недоработка в отчете или утечка информации в прессу. Его помощники менялись, как перчатки, потому что никто не выдерживал больше нескольких месяцев. От Богданова веяло не только властью, но и пугающей беспощадностью, и даже самые опытные сотрудники Законодательного Собрания предпочитали держаться от него подальше. Лично мы не были знакомы, чему я была несказанно рада, ведь найдя эту работу получила хотя бы видимость стабильности.
– Не думала вернуться к старой работе? – мимоходом спросила Ирина.
– Нет, - от одной мысли об этом меня передернуло. Я вспомнила, как полоскали СМИ имя моего мужа, имя Павла. Нет, лучше я останусь здесь, невидимой для тех, кто с радостью снова и снова будет смаковать мою боль, упиваться моим падением.
Час бежал за часом, я старалась максимально погрузиться в работу, чтобы хоть как-то забыть свои проблемы, повторяла одно и то же действие снова и снова, как будто это могло вернуть мне чувство контроля над своей жизнью, пусть даже в пределах этих четырех серых стен.
В половине пятого подняла голову, когда Ирина поставила передо мной чашку с горячим кофе.
– Заканчивай, ты сегодня итак без обеда, - она протянула мне большую шоколадку, - ешь. Силы тебе еще понадобятся.
Остальные коллеги смотрели на нас удивленно, хоть и весьма равнодушно. В нашем коллективе особого соперничества не было – слишком уж рутинная у нас была работа. Это сильно отличало это место от того, к чему привыкла я и сейчас скорее радовало, чем огорчало. Тем более я весь этот год старалась помогать коллегам, чем могла, не вступая в конфликты и дрязги.
– Спасибо, Ирина Николаевна. Девочки, угощайтесь, - я открыла шоколад и предложила коллегам.
– Ешь, давай, - хмуро ответила за всех Света – полная женщина лет 45. – На тебя без слез не глянешь, доходяга.
– Ешь, - велела и Ирина, - ты в кабинете генерала в обморок от голода грохнуться ведь не собираешься?
Я удивленно подняла на нее глаза.
– У него сегодня окно есть в семь тридцать. Десять минут. Я договорилась, тебя примут. Характеристики Света и Галя тебе тоже приготовили, отдашь Богданову.