Игрушка для негодяя

Арская Арина

Все-таки решаю пойти в отделение полиции. Алекс может бравировать, но я не теряю надежды получить помощь и защиту. О, и как же я ошибалась. В участке с выкрашенными в голубой цвет стенами на меня смотрят как на полоумную, когда я требую принять заявление о похищении. В углу гудит старенький вентилятор и запутывает мысли легким ветерком.

— Кто вас похитил? — в очередной раз спрашивает дежурный с мутным взглядом, лениво развалившись за стойкой на кресле со скрипучей спинкой.

— Босс моего мужа!

— А кто босс

вашего мужа?

— Родион… Родион Семенович!

Переглядывается с другим сотрудником, который отвлекается от записей в журнале, и вновь смотрит на меня.

— Вы меня слушаете, нет?

Перессказываю свою историю, но никто не торопится ее фиксировать. Звучит она в пересказе глупо, нелогично и наивно.

— Думаю, вашему боссу стоит самому обратиться к нам, если его обокрали на сто пятьдесят тысяч зеленых, — дежурный щелкает ручкой.

— Да это не мой босс! — вскрикиваю и бью ладонью по стойке. — А босс моего мужа, который пропал! — замолкаю и сдержанно спрашиваю. — Кстати, стоит, наверное, написать заявление о его пропаже?

— Вашего мужа тоже похитили?

— Нет! Меня похитили! Меня! Мешок на голову и увезли в неизвестном направлении!

— Хм. А как вы тут оказались?

— Меня до вечера отпустили.

Задумчиво поглаживает подбородок и уточняет:

— Похитили и отпустили погулять?

— Мне нужна помощь, — сжимаю кулаки и твердо смотрю в глаза невероятно глупого мужчины. — В семь часов меня опять похитят. Понимаете?

— Почему именно в семь? — чешет ручкой щеку.

— Не знаю, — опешив на секунду, тихо отзываюсь я.

Я хочу кричать от бессилия, топать ногами и разбить ноутбук о голову лентяя, который не выполняет свою работу.

— Заявление и пропаже мужа примем, — наконец он снисходительно кивает, — а вот тема с ваши похищением, — он встает и окидывает меня взглядом, — сомнительная.

— Это не моя одежда, — оправдываюсь я.

— Чья? — вновь садится и вертит в пальцах ручку.

— Мне ее… — накрываю лицо руками и понимаю, что похищение мое похоже на бред сумасшедшей. — Помогите мне. Я не должна была уходить, но… Господи… — раздвигаю пальцы и смотрю сквозь них на офицера. — Вы мне не верите?

— Почему же, верим.

Говорит, как с умалишенной. Тихо так и заискивающе. Буду кричать, вызовет скорую с санитарами, которые вколют мне успокоительных.

— Где обычно прячутся преступники, чтобы их не нашли? — заговорщически спрашиваю я.

— Так, а это уже интересно, — поддается в мою сторону, а его коллега в живом любопытстве внимает нашему разговору, — вы совершили преступление и хотите избежать наказания? Мужа с любовником убили, поэтому и придумали историю с похищением, как алиби?

— С каким любовником? — едва слышно уточняю я.

— С Родионом Семеновичем. С боссом мужа, — убедительно шепчет он. — Так? Я все правильно понял?

— Нет.

— Тогда расскажите,

как все было, — опять щелкает ручкой и придвигает к себе блокнот. — Или вы с мужем убили его босса за сто пятьдесят тысяч долларов?

Одна версия удивительнее другой. Моргает и ждет подробностей в кровавом убийстве, совершенном моими слабыми руками.

— Вы в своем уме?

— А вы, гражданочка?

— У меня соседка герань украла! — меня отпихивает в сторону разъяренная старуха со всклокоченными седыми волосами. — Три горшка герани! Сука гадкая и не признается! Три горшка герани!

От нее пахнет кошачьей мочой и прогорклым маслом. В отделение залетает вторая бабушенция с платком на голове и выстиранной до белых пятен сорочке:

— Ты лучше расскажи, кто скомуниздил у меня кастрюлю! Герань?! Да я тебе эту герань в одно место затолкаю, стервозина старая! Хорошая кастрюля была! На шесть литров варенья!

Дежурные устало переглядываются со мной и встают. Через минуту они отворяют решетчатую дверь, бряцая ключами, и бегут разнимать беснующихся боевых старух, которые оглушают меня криками.

Мне тут не помогут. Куда важнее успокаивать чокнутых бабулек, впавших в маразм, чем поверить в историю о похищении от женщины в дорогом модном платье. Отступаю к выходу и выбегаю на улицу, когда одна из старух начинает нечленораздельно голосить.

Куда пойти? У кого помощи просить? Кидаться к прохожим, пугать родственников, которые, как и я, люди скромные, маленькие и беспомощные? Нет у меня серьезных связей, облеченных властью знакомых или родственников, которые смогут выступить против несправедливости.

Как жутко. До холодной испарины между лопаток. Я одна, и за моей спиной нет никого сильного, страшного и опасного, а сама я слабая и испуганная. И еще я клиническая дура, потому что держу путь на автовокзал.

Паспорт с собой, остатки зарплаты с карточки сняты. На поезд не сяду, потому что смогут отследить по личным данным в билете, поэтому сяду на автобус и свалю в закат. Ладно, не в закат, а в глухую деревню. Еще не знаю в какую, но на месте разберусь.

— Куда? — щекастая тетка с рыжей химией на голове чавкает жвачкой.

— Куда-нибудь, где меня не найдут, — тихо шепчу я.

— Ясно, — причмокивает она. — От мужа бежишь?

— Ну, — я сглатываю, — типа того.

— До Владимира, а оттуда, деточка, в Пеньки, — клацает по клавиатуре пальцами с длинными и красными когтями. — Та еще дыра.

В Пеньки так в Пеньки. Я ведь умная женщина, а сесть и подумать не соизволю. Я же могу попасть в такую передрягу, что Родион с его платьями и бельем покажется мне ангелом во плоти, но быть его гостьей-тире-пленницей не хочу. Пусть ищет другую, посговорчивее. Я же сбегу. От него, от себя и низменных желаний в Пеньки. Черт его знает, что меня ждет, но пятая точка просто требует приключений.