Игрушка из Хиросимы
Шрифт:
— Ну вот, — сказала Мизуки. — Нож тебе не понадобился.
— Что ты ему сказала? — свирепо уставился на нее Бондарев.
— Все то же самое, что говорил ты. — Она помялась. — Почти.
— Почти. Что это значит, черт подери?
— Я… я приказала ему убираться с глаз долой.
— И что теперь? — мрачно поинтересовался Бондарев.
— Теперь этот юноша будет жить, — ответила Мизуки. — А иначе ты убил бы его. Я не могла допустить этого.
— Ты полагаешь, что спасла ему жизнь? Ошибаешься.
— Я знаю, — прошептала Мизуки. — Но это сделаешь не ты.
— Что ж, спасибо, хотя мою душу спасать поздно, — буркнул Бондарев и снова взялся за отвертку.
Через полминуты панель на спине робота была откручена. Он выпустил воздух сквозь стиснутые зубы, потом посмотрел в глаза подошедшей Мизуки:
— Видишь, я был прав.
— Вижу, — откликнулась японка.
Ее лицо было белым, как у накрашенной гейши.
30
Бондарев не сразу понял, что говорит ему японка, и вопросительно посмотрел на нее.
— Константин, нам пора, — повторила Мизуки. — Нужно уходить. Прошло почти двадцать минут.
Он осторожно извлек увесистую пластиковую упаковку из туловища деда-мороза. Пот стекал по его вискам и шее. Пальцы, державшие упаковку, были скользкими, словно смазанные жиром.
— Еще минута, — пробормотал он.
— Но ты ведь нашел, что искал, — нетерпеливо произнесла Мизуки, поглядывая в сторону двери.
— Не все, — возразил Бондарев. — Здесь должен быть часовой механизм. Таймер, понимаешь?
Мизуки метнулась к окну, раздвинула пластины жалюзи и выглянула наружу. От нее исходили волны панического ужаса. Этим же ужасом был преисполнен ее взгляд, когда она обернулась.
— Все охранники собрались вместе, — объявила она свистящим шепотом. — И они смотрят сюда. На это окно.
— Пускай, — сказал Бондарев. — Я должен найти этот чертов таймер.
Замысел Хозяев северных территорий был прост и ужасен. Не случайно столь сложные игрушки, потребовавшие немалых вложений, должны были продаваться по бросовой цене. Да за тысячу рублей с небольшим родители завалят своих чад японскими дедами-морозами.
Тут-то и крылась ловушка. Внутри каждого робота был припрятан пятикилограммовый брикет взрывчатки, причем такой, которая не издавала характерного запаха кордита или нитроглицерина. Корпус деда-мороза закрывался почти герметически, чтобы не унюхали собаки таможенников. Тот же корпус был изготовлен таким хитрым образом, что при взрыве разлетался на множество осколков. Роль шрапнели играли многочисленные винтики, болтики, гаечки и шайбочки, которых в каждую игрушку было напихано без меры. Один такой дед-мороз мог разнести среднестатистическую российскую квартиру, разумеется, вместе со всеми ее обитателями.
А террористы намеревались отправить в Россию двести тысяч штук этих замаскированных бомб. Сколько сотен тысяч людей будет
— С-суки, — процедил Бондарев, слепо уставившись в одну точку.
Из ступора его вывел встревоженный голос Мизуки:
— Константин, кто-то подъехал к воротам! Я вижу свет автомобильных фар!
— Да-да, — пробормотал он, поднеся таймер к глазам. Пот градом лился с его лица, оставляя мокрые капельки на столе и пакете со взрывчаткой.
— Константин! — не унималась Мизуки. — Охранники!
— Что они делают? — сдавленно спросил Бондарев.
— Все столпились у ворот.
— Отлично. У нас появилась дополнительная минута. Но нужна еще одна. Придумай что-нибудь.
— Что, Константин?
— Что хочешь.
Таймер был установлен на 0 часов 00 минут 31 декабря этого года. Приспособление не тикало, как механические часы, оно было электронным, с двумя маленькими пальчиковыми батарейками внутри. Если одна разряжалась, питание поступало от второй.
Он нашел нужный рычажок и приготовился переставить время на завтра или послезавтра. Почему бы нет? «Потому что, — ответил внутренний голос, — на воздух взлетит не только фабрика со всеми ее дедами-морозами. Тысяча тонн взрывчатки сотрет с лица земли треть Хиросимы. Бомба, сброшенная американцами, была, конечно, помощней, но и этого хватит. И если погибнут невинные японцы, то их соотечественники навеки станут лютыми врагами всех русских».
Пока Бондарев ломал голову над этой моральной дилеммой, Мизуки отпрянула от окна и подбежала к нему с пистолетом в руке.
— Они идут сюда! — прокричала она звенящим голосом. — И с ними Хато Харакумо. Я не знаю, как их задержать, не знаю!
Собирать игрушечного робота было некогда. Бондарев сгреб детали в коробку, запихнул туда взрывчатого деда-мороза, коробку взял под мышку, а японке велел выключить свет.
— Тут есть другой выход? — спросил он. — Не через кабинет.
— Пойдем, — взяла она его за руку.
Они добрались до двери, выходящей к складу, когда услышали шум за спиной. В кабинет уже ворвались Харакумо и его сообщники, разъяренные, как осы, вернувшиеся к своему разоренному гнезду.
Бондарев и Мизуки метнулись к складу, обогнули его и нашли место, где перебирались через ограду. К счастью, Хато Харакумо забрал всех охранников с собой, они все еще обыскивали цех, покинутый беглецами.
В считаные секунды Бондарев подсадил спутницу, а затем и сам перемахнул через забор. «Тойота» не подвела, завелась с пол-оборота. Прижимая педаль газа, Бондарев повел машину на север и не сбрасывал скорость, пока не пересек несколько мостов, не заметив за собой слежки.