Игрушка
Шрифт:
– ------------------------
Москва жила заботами столичного города. Съезды, пленумы, конференции чередовали один другого и конца этому не видно было. Постановления, указания, приказы, распоряжения сыпались на головы обывателей как из рога изобилия. Только учредили государственную 4монополию внешней торговли, как тут же вводят твёрдую валюту - золотой червонец с барельефом крестьянина - сеятеля. Наряду с постоянно обесценивающимися "совзнаками" появляются казначейские билеты, обеспеченные золотом.
Новая экономическая политика, активизировала дремавшие созидательные силы населения. Торговля частная явно стала вытеснять кооперативную и государственную. Наркомвнуторг, напрягая свои бюрократические силы, из кожи лез, соревнуясь с частником, но явно проигрывал ему.
"А, не тут-то
И действительно: торговлю мясом и хлебом монополизировало государство через потребительскую кооперацию. ГорЕпо и сельЕПО становились единственными продавцами главного продукта на Руси - хлеба. Керосин, соль, спички - также объекты монополии госторговли.
– ------------------------------
Как все работающие в советских учреждениях в Москве матери-одиночки, Ирина Васнецова могла рассчитывать на помощь государства. Заботливые люди вывезли её из операционной, довезли до её палаты и уложили в её постель.
"Завтра привезём вашего кормить, а сейчас отдыхайте", - сказала одна из тех двух молоденьких девочек, которые привезли её в палату.
5 Сон не шёл. Ира лежала на спине и рассматривая, видимо, недавно побелённый потолок, вспомнила мужа: "Как от него сначала псиной разило. Потом как-то принюхалась и ничего...". Она перевела взгляд на окно. За ним буйствовала зелень, хотелось туда - на природу. Однако, её тёплая постель в палате с чистым бельём напоминали ей ту детскую кроватку к которой она привыкла за детские годы, когда мама, в очередной раз погладив её по голове, нежно говорила: "Спи, дочка. Завтра будет снова интересный день".
В палате все спали, когда Ирина вдруг увидела как по белому потолку из противоположного угла пошла к ней тень чего-то или кого-то. Женщина никак не могла понять: что это за тень и откуда она, но ей не было страшно, а, напротив, - весело и интересно. Тень нависла над ней и она услышала голос. Причём, голос звучал внутри неё. Она как бы мысленно сама себе говорила то, что сообщала ей тень.
"Ринушка, - так её в детстве называла мама, - не беспокойся, иди по жизни смело. Мы тебе поможем. Сына береги".
"Этого, - успела подумать молодая мама, - они могли бы мне и не говорить. Своего Олежечку уж я сберегу", - подумала и уплыла в сладкий, глубокий сон.
В 8 часов утра привезли кормить новорожденных; четырёх мальчиков и одну девочку. Подавая Ирине сыночка, сестра заметила: "Вашего уж ни с кем не спутаешь".
Ирина Петровна приняла ребёнка, положила его, с помощью медсестры, слева от себя на кровать и оголила грудь. Олеженька жадно ухватил сосок и мать сначала ощутив небольшую боль, затем просто утонула в наслаждении. Сладостные токи метались по всему её телу: по 6спине, вызывая мурашки, по, бёдрам, по животу и уходили во влагалище, которое само собой начало сокращаться ну точно также, как у неё было с НИМ, когда он овладевал ею в очередной раз. В эти моменты запаха псины она не ощущала. Был запах дешёвого одеколона, но, главное, возбуждающий запах мужика - кобеля. В последний раз, встречаясь с ним (она не знала, конечно, что это была последняя их встреча), она впустила в себя этого страшного, пугающего её своим внешним видом, мужчину уже как своего избранника. Тело её помимо её воли отдавалось во власть этого волосатого монстра. А вагина, её вагина уже представляла из себя нечто отдельное от её тела, нечто живущее своей жизнью существо, которое с "распростёртыми объятьями" приняло в себя недавно нечто инородное, а теперь уже родное. Она была переполнена им. Она вся изливалась соками, а он хозяйничал в ней, как вражеский захватчик в занятой им крепости. Впервые в своей жизни тогда Ирина Петровна узнала женское счастье.
Вот и сейчас, кормя своего сыночка, она переживала, пусть не столь острое, как с мужчиной, но - счастье.
Молоко в левой груди закончилось. Ирина Петровна самостоятельно переложила ребёнка на другой бок и он прильнул к следующей груди, но уже не с такой жадностью. Скоро ребёнок уснул. Успокоившись, Ирина Петровна стала рассматривать своего сына. После родов ей издалека показали ребёнка. Она только успела
"Отец!" - мысленно позвала Ирина Петровна. И её память откликнулась на этот зов: бархатный голос отца, читающего дочке на ночь сказку, явственно послышался ей в больничной палате.
"И днём и ночью кот учёный,
Всё ходит по цепи кругом.
Идёт направо - песнь заводит,
Налево - сказки говорит..."
8Она даже испугалась столь отчётливо зазвучавшего голоса отца, который тут же пропал, как только Ирина Петровна испуганно затрясла головой.
Детей увезли. Перед обедом в палату зашла медсестра и объявила, что все "товарищи мамы" приглашаются в Красную комнату. "Там вам будут показаны приёмы пеленания детей, и перед кормлением вы должны будете своих детишек перепеленать", - разъяснила она.
"А почему перед кормлением, а не после пеленать будем?
– спросила одна из мам.
"Пеленать ребёнка после еды нельзя - отрыгнёт, когда вы будете его, пеленая, кувыркать", - ответила медсестра.
После обеда в палату привезли детей для кормления. И пачку чистых пелёнок. Ирина Петровна взялась перепеленать своего сынишку, уложив его на свою кровать. Олежка проснулся и ей показалось, что он не по детски внимательно смотрит на неё своими большими голубыми глазами.
"Вот уже дедушка, так дедушка. И глаза точь в точь его", - отметила Ирина Петровна. Развернув младенца и перевернув его на животик, Ирина Петровна обнаружила, что вся спина и плечи её сына были покрыты тёмными волосами или даже шерстью. Её это так поразило, что она растерялась и несколько мгновений рассматривала необычную и неожиданную для неё картину.
"Атавизм, - раздался голос сзади.
– Не беспокойся с возрастом это пройдёт".
Ирина Петровна повернулась и увидела акушерку, которая помогала ей родить сына. Непонятно почему, но к этому человеку Ирина Петровна испытывала чуть ли ни дочернее чувство. В этой, уже пожилой женщине, угадывался добрый ум, уверенность в себе и 9мудрость. "Не беспокойся, девочка", - ещё раз повторила акушерка и положила на плечо Ирине Петровне свою маленькую ручку.
– Главное, что черты лица у твоего мальчика правильные, а вырастет - станет просто красавцем-мужиком".
КНИГА 1
"Генерал Чарнота".
Бывший белый генерал Чарнота Григорий Лукьянович неожиданно для себя смог приспособиться к жизни в эмиграции. Но ему этого оказалось мало. Как магнит незримой силой притягивает железо, так и родина тянула к себе Григория Лукьяновича. Однако, Чарнота понимал, что ехать к больной родине-матери с пустыми руками (вернее будет сказать: с пустой головой), то есть не имея лекарства для её лечения, нельзя. Ещё в Стамбуле в редкие периоды, когда появлялось свободное время от постоянных поисков заработка на пропитание, он начал почитывать литературу политэкономической направленности. А уже в Париже, сойдясь с русской политической эмиграцией (прежде всего - с марксистами-меньшевиками), изучил этот самый злосчастный для него марксизм, опираясь на который большевики сумели вновь, как Пётр I , взнуздать Россию. Понял Григорий Лукьянович, что большевики пришли в Россию на долго, а марксизм имеет такую основу, ложность которой вскроет только время.