Игрушка
Шрифт:
Они поднялись на второй этаж по винтовой лестнице и оказались на узкой площадке у двери оббитой чёрной с блёстками плотной тканью.
30 "Входи, муж мой дорогой", - нараспев сказала Людмила.
"Люська, да неужто ты согласна стать моей женой?" - вскричал Чарнота.
"Тише, - прижала она указательный палец правой руки к его губам.
– Какой же ты недогадливый, слепой как котёнок.
– Сказала она шёпотом, поцеловала его в лоб и добавила, - Я ей уже стала".
"Люсенька моя", - только и смог вымолвить Чарнота, переступая порог её жилища.
– ---------------------
После
Григорий Лукьянович задремал разнеженный. Вдруг, по нему кто-то быстро пробежал. Ещё в Стамбуле Чарнота узнал особенности ощущений, когда по тебе бегают крысы. Брезгливость и ненависть к этим тварям моментально вскипели в нём. В следующее мгновение он оказался на ногах. Людмила рассмеялась:
"Что ты, Гришенька, это же Мракобесик".
"Кто?" - не понял Чарнота.
"Мракобесик мой",- и она вытащила из под одеяла молодого рыжего кота.
31 "Свят, свят, свят - закрестился Чарнота, - Мракобесик ха-ха-ха. Чур меня, - затрясся он от вырывающегося из него смеха.
– Первый раз слышу, чтобы так котов называли. Люська, ну ты и выдумщица! Почему Мракобесик?"
"Да он шалун такой, что спасу нет", - ответила Людмила, нежно гладя лоснящуюся шерсть притихшего на её руках котёнка.
– Все чулки мне порвал. Я уж что только с ним ни делала: и колотила, и в кладовку запирала, а он всё своё: спрячется где-нибудь и как только я повернусь удобно для него - вылетает из укрытия и вмиг мне на плечо, как будто по дереву - на сук. И если я без платья в тот момент, то прямо по живому своими когтями. А вообще-то он мой доктор. Он меня лечит".
"Это как это лечит; когтями что ли?" - спросил Чарнота.
"А вот сидим мы, когда одни. Придёт ко мне, залезет на руки. Я его на левую сторону кладу, глажу. Он лежит, мурлычит и я ощущаю как сердце моё как будто расслабляется, тепло по нему растекается и не только физическое тепло от тела кошачьего, но какое-то ещё, иное. На сердце становится легко, оно в тот момент и болеть перестаёт. В общем, лечит он меня".
"У тебя что, Люсенька, сердце болит?" - спросил Чарнота с тревогой в голосе.
"Болит иногда, Гриня, ноет как-то тревожно. А у тебя не болит никогда?
– задала встречный вопрос Людмила.
32 Чарнота не сразу ответил, задумался: "Болит, конечно", - наконец, тихо со вздохом, сказал он.
"Ну, ничего милый, Мракобесик и тебе поможет".
"Если успеет,- сказал Чарнота, -и чтобы предварить ожидаемый вопрос продолжил: - Мы, Люсенька, скоро с тобой на родину подадимся. Поедешь со мной?"
"Поеду, конечно. Ведь я уже тебе сказала: с тобой - хоть на край света".
– ---------------------
На следующий день рано утром, позавтракав, они вместе, пешком отправились к Чарноте домой. Людмила в этот день не работала. Её ещё не часто привлекали в кабаре, а стриптизёршей работать в одном из ночных клубов на Пигаль, куда её звали, она не согласилась.
Ей не хотелось идти к Чарноте,
"Гришенька, ну зачем мы пойдём к тебе? Давай поживём у меня. Ведь тебе не нужно никуда торопиться; ты же не работаешь сейчас".
"Люсенька, я там у себя на столе оставил список вопросов, которые мы с тобой должны решить прежде, чем отправимся в Россию", - возразил ей Чарнота.
Они шли майским воскресным утром по тихому Парижу. Пройдя по улице Бланше до конца, они вышли к парижской опере. Французы и оперу называли по своему - "оперА"; делая ударение на последнюю букву.33 Взглянув на богато украшенный фасад Парижской Оперы, Чарнота заметил:
"Ну, опера, конечно, может быть такой шикарной, а вот дворцы знати - это извращение".
Они хотели выйти на бульвар Османн и предполагали по нему пройти до площади Республики, а оттуда до дома Чарноты - рукой подать. Но, не тут-то было. По бульвару со стороны Триумфальной арки с шумом двигалась разноцветная толпа. Люди что-то кричали, размахивали национальными флагами, несли транспаранты. Когда толпа приблизилась - стало ясно - рабочие требуют прибавки зарплаты и сокращения продолжительности рабочего дня. Чарнота заговорил как с трибуны, обращаясь, правда, к Людмиле:
"Требовать от покупателя, чтобы он заплатил тебе за твой товар больше, конечно, можно и иногда покупатель идёт на уступки, но преодолеть непримиримое противоречие покупателя и продавца таким способом нельзя".
"Кто тут покупатель, а кто продавец?
– спросила Людмила.
"Продавец - рабочий пролетариат. Он продаёт свои рабочие руки, свою способность мыслить, то есть свою голову, которая помогает рукам лучше созидать. А покупатель - тот, кто эти руки и головы нанимает. Здесь, во Франции, их называют bourgeois, у нас - мироедами раньше, а теперь - буржуазией. Карл Маркс решил преодолеть антагонизм буржуазии и пролетариата так: покупателями и продавцами пусть будут одни и те же люди. Рабочие берут власть, делаются диктаторами. Национализируют производство и там командуют. Буржуазия исчезает; и все живут счастливо. 34В России большевики приступили уже к реализации этой идеи. Вряд ли что у них путного получится. Пока в мире продукты становятся товарами, пока деньги людям нужны для жизни - большевистским способом ничего к лучшему не изменишь. Тут нужно что-то другое", - Чарнота не успел договорить. В голове колонны, которая уже удалилась метров на пятьдесят, послышались крики и вся колонна встала. Чарнота ловко, по мальчишески, взобрался на фонарный столб. Некоторое время провисел там, вглядываясь вперёд, затем спустился.
"Уходить отсюда надо, Люсенька.
– Сказал он.
– Сейчас драка начнётся. Впереди полиция".
Они прошли в хвост колонны и свернули налево в ближайший переулок. До дома Чарноты они добрались за два часа, вместо предполагаемого одного.
– -------
В комнате у Чарноты царил "мужской порядок": незастланная постель, одна подушка на полу (всего их у него было три), лужа под умывальником, письменный стол, заваленный бумагами, всё-таки имел элемент другого порядка - пятитомник Добролюбова аккуратной стопкой лежал на его крае.