Игрушки дома Баллантайн

Семироль Анна

Солдаты входят на территорию особняка, несколько человек бросается к входу в дом. Байрон Баллантайн улыбается, снимает с шеи маленький свисток, дует в него. Звука не слышит никто. Секунды спустя из-за особняка с обеих сторон с лязгом выскакивает свора полумеханических датских догов. Твари со стальными мордами и защищенной сверкающими пластинами грудью несутся к людям. Пучки травы и комья земли летят из-под мощных механических лап.

— Огонь! — кричит Раттлер.

Поздно. Первые псы сбивают солдат с ног, катятся по земле, сомкнув челюсти,

вцепившись в людей. Пули карабинеров, похоже, не причиняют им особого вреда. Но нет — сперва один пес падает, словно подкошенный, за ним второй и третий… Раттлер стреляет в несущуюся на него тварь почти в упор, чудовищная собака спотыкается, переворачивается через голову и неподвижно валится к ногам генерала.

— Господин главнокомандующий, мы прикроем! — слышит Раттлер, и тут же рядом с ним как из-под земли вырастает несколько солдат.

Зверей Баллантайна встречают в штыки, добивают прикладами, экономя патроны. Минуты — и на площадке перед домом остается последний пес. Байрон подзывает его тем же свистком. Перерожденный дог скалится, пятится к ступеням крыльца и послушно садится у ног хозяина. Сенатор треплет его по холке, одобрительно кивает и обращается к солдатам:

— Прекрасный вечер, господа. Здравствуйте, сэр Уильям.

Раттлер подходит к крыльцу. Его солдаты держат сенатора и полумеханического пса под прицелом.

— Здравствуйте, мистер Баллантайн, — спокойно говорит генерал. — Надеюсь, больше сюрпризов не будет?

Байрон снисходительно улыбается, цепляет поводок к шипастому ошейнику дога. Заправляет за ухо длинную прядь волос.

— Я своего добился, сэр Уильям. Вам понравился спектакль?

— Вы мразь и убийца, Баллантайн.

— А ваши руки чисты, не так ли, господин главнокомандующий? Кстати, как здоровье Долорес?

Генерал молчит. Смотрит в насмешливые серые глаза сенатора и считает про себя до тридцати.

— Мистер Байрон Баллантайн, вы арестованы по приказу Его Императорского Величества, — чеканя каждое слово, произносит наконец он.

— Я думал, вы скажете это более торжественно, — с неподдельным сожалением качает головой Байрон.

Он смотрит на неподвижную толпу за воротами, словно ищет кого-то. Гладит собаку.

— Хотите кофе, главнокомандующий?

— Благодарю, нет. Есть дело поважнее. Отключите транслятор, Байрон.

Сенатор качает головой.

— Вы пренебрегаете моим гостеприимством, а я в свою очередь не хочу выполнять вашу просьбу.

— Это не просьба. Это приказ.

— Не вам мне приказывать, господин Крысобой, — ядовито цедит Баллантайн и швыряет под ноги генералу связку ключей. — Хотите отключить транслятор — ищите его сами.

С псом на поводке он идет к солдатам.

— Господа, прошу препроводить меня туда, где надлежит находиться арестанту.

Мой дог будет со мной, простите мне эту маленькую слабость.

Раттлер подбирает ключи, оборачивается.

— Сенатор, а где Брендон?

Байрон останавливается, самодовольное выражение на мгновение исчезает с его лица.

— Мой ангел меня покинул. И хочется верить, что он нашел свою смерть под траками вашего танка.

* * *

Сэр Уильям стоит у окна в кабинете сенатора Баллантайна и смотрит на площадь перед воротами. Там — все та же застывшая толпа, оцепление. Словно фотографическая карточка.

— Господин главнокомандующий, — окликает его адъютант.

— Да, Джефферсон?

— Живых в доме нет. Слуги, похоже, растерзаны собаками. И еще… мой генерал, вам надо это видеть. В лаборатории.

Раттлер следует за адъютантом сперва коридорами, затем подземным переходом. Джефферсон открывает массивную окованную дверь, и на генерала обрушивается тяжелый запах гниющей человеческой плоти. Раттлер давит рвотный позыв, выхватывает из кармана платок, дышит через него.

На цепях в углу полуподвала распято нагое тело перерожденной. Ржавые звенья продернуты через разрезы в коже и мышцах, темнеет запекшаяся кровь. Голова женщины запрокинута, от трубок горла тянется к потолку еще одна цепь.

— Сэр Уильям, взгляните, — зовет Раттлера адъютант.

Взгляд генерала скользит по изувеченному телу, задерживается на животе женщины. Четыре грубых шва вместо одного вертикального. Раттлер подходит ближе и видит надпись химическим карандашом на бедре: «Пользуйтесь моим подарком осторожнее, сэр Уильям». Генерал присаживается на корточки и слегка касается швов. Женщина вздрагивает, открывает глаза.

— Господи Боже! — вскрикивает Джефферсон и отшатывается прочь.

— Спокойно, — осаживает его Раттлер. — Позовите сюда сапера и пару парней покрепче.

Джефферсон исчезает за дверью, генерал остается с последней куклой Баллантайна один на один.

— Потерпи, голубка, — просит он, стараясь, чтобы голос звучал помягче. — Ты меня слышишь? Понимаешь?

Женщина кривится от боли, синие глаза закатываются. Обморок. Генерал сметает с мраморного стола хирургический инструментарий, расстилает брезент, прежде укрывавший громоздкий прибор у стены. В коридоре слышится топот, и в лабораторию вбегают Джефферсон, немолодой сержант и двое плечистых солдат.

— Снимите ее — и на стол, — распоряжается Раттлер. — Только осторожно: она жива.

— Господин главнокомандующий, я прошу вас удалиться на безопасное расстояние, сэр, — просит сержант. — Лучше всего выйти за дверь. Если внутри бомба… сами понимаете.

Раттлер, Джефферсон и один из солдат выходят в коридор, закрывают дверь. Проходит минут пять, и сапер зовет их обратно:

— Все в порядке, господин генерал. Ее можно снимать и переносить.

— Сбивайте цепи, — говорит генерал солдатам и спрашивает сапера: — Что у нее в животе?