Игры Людей
Шрифт:
Ли держал в руке короткий изогнутый лук и колчан, набитый алыми стрелами, загоравшимися в полете и продолжавшими гореть при попадании в цель. А Ли не промахивается даже спьяну. Главное, успеть увидеть врага издали. Или залезть на дерево и стрелять оттуда. Ли по деревьям лазал куда лучше кошки.
Потом Март перестал считать противников. Ли непременно бы съязвил, что он просто таких чисел не знает… Ну, в общем, почти так, потому что никогда у Марта не было нужды с больших числах. Конечно, монстров не тысячи были, куда двум бойцам против тысяч, такого даже в сказках не бывает… Ах нет, бывает: в балладах про Игру богов принц Линнар с королем Бертином именно тысячи и раскидывали одним взмахом
Принц Линнар выглядел сумрачно, и Март понимал почему. Слишком трудно было. Они уже использовали по две скляночки, но Марта уже шатало от усталости, от боли в спине – одно из чудищ хвостом въехало, а на хвосте будто гиря прицеплена из тех, какими в портах тюки взвешивают. Ли еще держался, несмотря на то что у него полфизиономии переливалось всеми цветами – тоже хвостом задело, хотя и без гири. Категорически требовался отдых, но отдыхать он боялись: вдруг не только новые чудовища встретятся, но и уже убитые успеют воскреснуть и возжаждут мести?
Они уже обзавелись и доспехами, и мечами, тут бы и вернуться к герцогу, да только вот жить хотелось. Монстры казались предпочтительнее, хоть в бою умереть, а не от руки подлеца. Прикажет убить и не поморщится, нацепит меч с серебряным лезвием, по которому радужные сполохи пробегают, шлемом из тусклого черного металла голову украсит, рунный кинжал на пояс… Это почему-то Марта возмущало больше всего: что герцог не погнушается забрать его любимый кинжал.
Меч Марта рубил камень. Случайно выяснилось, когда он с хорошего замаха рассек пополам огромную сороконожку и валун, возле которого она ножками и перебирала. И не затупился. Ли добыл арбалет, который заряжался без усилий, никаких колесиков крутить не надо, в землю упирать не надо, дернул рычажок – и все, вкладывай болты. А болты в кожаной сумке не кончались. Кроме них были и другие, взрывающиеся после попадания, но их было мало, Ли берег на монстров пострашнее. Скляночек оставалось всего три, но больших, которые исцеляют сразу и окончательно. Приходилось не обращать внимания на мелкие раны.
Оглянувшись на усеянную ошметками врагов полянку, Март снова подумал: «Мы все вернем, простите, не по своей мы воле». Как оказалось, подумал вслух. Но Ли не засмеялся. Произнес негромко: «Конечно, вернем. Нечего делать магическому оружию в мире смертных».
Если выберемся. Если выживем.
По коже пробежал озноб. Молодым Март не так боялся умереть, как сейчас. То есть рано или поздно придется, только хотелось бы попозже, да и нельзя Ли оставлять одного, особенно если учитывать проклятые последние годы… Нет, последнийгод все как раз было хорошо. Целый год Март был практически счастлив, хотя порой и жрать нечего было, и приходилось изворачиваться всяко, чтобы просто найти место для ночлега и кусок черствого хлеба. Это все неважно. Не разбитые болезнями старики, переночевать можно и под открытым небом, а обед поймать в реке, сбить камнем или просто украсть. Главное – вместе. По-настоящему вместе, а не как было: вроде и рядом, но Ли так далеко, что его почти не видно и не слышно. А это так было больно…
И вдруг, именно вдруг, все кончилось. Поговорили, кто в чем виноват? Вернее, кто в чем себя винит? Виноватый только один, то есть одна – бешеная мамочка принца Линнара. И никакие эльфы не уговорят Ли вернуться. Никогда он не только не примет Дарсиар, он просто не переступит границу Элении. Безо всякой силы Дарси этой страны уже не существует. Для Ли – не существует. А Марта она никогда особенно…
Эх, что себе-то врать… Конечно, Эления его волновала не очень, просто очень уж красочно Фарам описал. Март вполне отчетливо представлял себе, к чему приводит неподчинение приказам.
– Милосердные боги… – прошептал Ли, глядя расширившимися глазами перед собой. Март тоже посмотрел и ослаб в коленках. Всякий ослабнет, увидев свою смерть. Прекрасную женщину с телом ящерицы.
Однажды они ее убивали. Вчетвером, с таким огромным трудом, что помнилось плохо. Куда лучше помнилось, как они с ней договаривались. Март подозревал, что Ли тогда чувствовал то же самое: неприличную слабость в животе и в коленках. Март многое повидал и многое пережил, даже провел какое-то время на эшафоте с петлей на шее, но такему не было страшно никогда. Похоже, Ли тоже.
Собрав жалкие остатки мужества, наглости и вообще всего, что только оставалось, Март сделал два шага вперед, медленно опустился на колени и обеими руками бережно положил сияющий меч перед собой.
– Простите нас, сударыня, – произнес он не своим голосом. Жалким таким, как подростки оправдываются перед старшими. – Я не скажу, что у нас совсем не было выбора, но умирать очень уж не хотелось. Переведи ей, Ли.
Ли начал было говорить на непонятном и очень странном на слух языке, но осекся, помолчал и выдавил:
– По-моему, она тебя понимает.
– Тогда придумай, как ее убедить, что мы не хотели убивать ее… подданных. Нам ничего не нужно, только выйти отсюда… подальше.
– А она тебе поверила и сразу прониклась твоим положением…
Вроде бы Ли называл это сарказмом. Нет. Это не сарказм. Как же называется, когда человек одновременно плачет и смеется? Типа снаружи смеется, а изнутри даже не плач прорывается, а рыдания и боль…
У нее было прекрасное лицо. Принцесса Маэйр – ну просто корова рядом с этим совершенством… нет, коза, у коров глаза красивые. А это несуразное создание было красиво, даже нижняя часть, где вместо лона и ног помешалось гибкое тело ящерицы. Даже крылья за спиной – и те прекрасны. Если не думать, а просто любоваться.
Она заговорила на том же странном клекочущем и щелкающем языке.
– Ее подданных убить нельзя. А нас можно, – уныло перевел Ли. – И даже нужно.
– Ну если нужно, – пожал плечами Март, – мы готовы.
– Я не готов, – сердито буркнул Ли, – я б еще лет пятьдесят прожил. Можно больше.
Она сделала несколько шагов, и тогда Ли опустился на колени рядом с Мартом и обреченно прошептал:
– Сейчас слопает. Нет, только у тебя хватает наглости вести переговоры с таким чудищем…
– Она красивая, – тихонечко, почти не шевеля губами, пробормотал Март. Вот красивая и слопает. Два раза одно и то же не проходит. Ну ладно, пожили все-таки, а главное – вместе. Все равно вместе. Какая разница, на эшафоте или перед такой ужасной красотой. Ее тоже боги создали? Лумис? Ох нет, не мог он, воображения бы не хватило.
В животе забурлило и забурчало. Март понадеялся, что с голоду. Сколько часов прошло, как они ели последний раз, – двенадцать? больше? скорее больше, потому что устал Март уже неимоверно и сейчас вряд ли сумел бы отбиться даже от пары ходячих мертвецов.