Игры престолов. Хроники Империи
Шрифт:
– Не стоило трудиться, Ваше Величество. Мне жаль, что невольно я становлюсь причиной многих неприятностей для вас и ваших родственников. Наверное, наш брак с самого начала был ошибкой и…
Договорить она не успела. Большие сильные руки Тимо развернули её, а сухие губы со странной нежностью коснулись лба.
– Что с тобой? У тебя жар? Наверное, не нужно было вставать так рано…
Оттолкнув его, Сулла всхлипнула.
– Я всё знаю, Тимо. Про вас с Кэтрин. Я видела вашу встречу своими глазами!
Сапфирово-синие глаза недоумённо расширились. В них не было даже
– Я понимаю, что ты не обязан хранить мне верность, как законной супруге, это было бы глупо, – Сулла рассмеялась сквозь слёзы, – я просто надеялась, что после всего, что между нами было, ты хоть немножко, самую малость, будешь уважать мой статус. Не станешь выставлять напоказ свои приключения с другими женщинами. Мне… больно, Тимо. Так больно…
Сулла обхватила свои дрожащие плечи руками, будто пытаясь согреться, не в силах смотреть в его лицо. Просто не хотела видеть, как его добрая, светлая улыбка превратиться в пренебрежительный, циничный оскал, а глаза, на золотом донышке которых она всегда видела лишь любовь, станут для неё холодными, неподвижными водами горного озера. Сулла торопилась сказать то, о чём думала в самые тёмные часы, перед тем, как шагнуть во мрак и задать, наконец, самый важный вопрос:
– Почему, Тимо? Если ты так любишь ту женщину, Кэтрин, почему позволял себе играть с моими чувствами? Было забавно унижать меня и смеяться над наивностью и глупостью, верно? О, боги! Разве я могла бы встать между вами, если бы знала о ваших отношениях? Стала бы претендовать на роль любящей жены и матери?
– Значит, дочь Дома Юкава слишком горда, чтобы бороться с соперницей?
Почему у него такой голос? Глухой, безжизненный, напоминающий шелест осыпающихся листьев поздней осенью? Сулла подняла, наконец, заплаканные глаза на его лицо. Странная нежность до боли стиснула сердце, когда она увидела в его взгляде всё ту же любовь и тихую, светлую печаль.
– Хорошо воспитанная, милая, домашняя девочка из почитаемой семьи просто не может позволить себе подобных недостойных чувств, как ревность, верно?
– Я не…
– То, чему ты стала свидетельницей – не более чем недоразумение, основанное на старых, закоснелых привычках тех, кто живёт слишком долго и не может позволить себе роскошь иметь настоящих друзей. Мы можем ходить, говорить, целовать друг друга, но внутри нас – пустота, жаждущая чувств настоящих. Многие так и умирают пустыми, отвергнутыми, забытыми, но я не хочу закончить свою жизнь одним из них!
Тимо вдруг встал перед ней на колени, осторожно обняв и уткнувшись лицом в лёгкие складки ночной рубашки.
– Мне нравиться жить, Сулла. Я люблю слушать твой смех, люблю твою улыбку и то, как завиваются в кудряшки твои волосы после дождя. Мне хочется чувствовать вкус твоих поцелуев, и вдыхать запах, исходящий от твоей кожи… Пусть ненадолго, но всё это принадлежит мне и как ты можешь думать, что я променяю тебя на другую?
– Даже
– В прошлом мы были близки, это правда, но сейчас между нами лишь прогоревшие уголья былых чувств и оставшиеся привычки. Для меня измена – это проявление слабости и трусости мужчины. Именно муж виноват в том, что жена ищет утешение в объятиях других. Мужчина виновен и в том, что либо неправильно выбрал супругу, предпочитая ей других, либо просто бежит от чего-то, что гнетёт его, боясь объяснений и выяснений отношений. Ты считаешь меня слабаком и трусом?! Думаешь, что я могу позволить себе изменять той женщине, которой клялся перед алтарём?
Нет, она так не думала. Более того, Сулла слышала много разных историй о том, что случилось с предыдущими женщинами Императора, теми, кто стал настоящими матерями его детям. Говорили, будто ни одна из них не осталась в живых и не без его участия. Слухи, один страшнее и мерзостней другого окружали Тимо Лайтонена. Подстроенные несчастные случаи делали его вновь свободным для новых отношений, но, и это действительно было правдой, – он никогда не встречался с двумя женщинами одновременно. Своеобразный кодекс чести или же странное стечение обстоятельств? Сулле не хотелось выяснять истину.
– Как мне доказать, что я люблю тебя? Что сделать, чтобы вновь вернуть твою улыбку и веру?
Девушка заставила его подняться, обняла ладонями усталое лицо Императора и прошептала:
– Не нужно клятв и обещаний. Мне хватит и того, что всё оставшееся для нас время ты будешь принадлежать только мне. Не хочу делить тебя с другими!
Тимо подхватил её, смял в объятиях и, глухо застонав, поцеловал долгим, страстным поцелуем.
После, проследив за тем, чтобы девушка съела всё то, что он принёс, Император рассказал ей о событиях минувшей ночи.
– Так Зэр…
– С ним всё в порядке. – Успокоил взволнованную Суллу Тимо. – Некоторое время он пробудет в медицинском блоке, но уже через пару дней сможет присоединиться к нам на Саркамаре. Помнишь, я обещал, что мы вместе отправимся в небольшое путешествие на одну из моих вилл, чтобы отдохнуть от забот. Наверное, будет лучшим решением взять Эвазара с собой. Чистый горный воздух пойдёт ему на пользу.
Сулла с радостной улыбкой кивнула. Ей давно уже хотелось поговорить с мужем об его излишне суровом отношении к наследнику.
– Если бы Араши был здесь, я оставил бы его вместо себя, но поскольку это невозможно, думаю, на роль регента подойдёт и Энрике. Он достаточно осторожен, чтобы не наделать глупостей в моё отсутствие.
Проведать Эвазара они пришли лишь после полудня, когда Тимо разобрался с текущими делами и выкроил время из своего плотного графика, чтобы навестить сына. У входа в палату Сулла увидела задремавшую девушку. Она была юной, почти девочкой, в скромном бежевом платье с длинными светлыми волосами, забранными в две косы и уложенными вокруг головы наподобие короны. При звуке их шагов она проснулась, нервно, почти испуганно улыбнувшись. Тимо прошёл мимо, даже не повернув в её сторону головы, а Сулла, остановившись, ободряюще сжала узкие ладошки девочки в своих: