Игры с огнем
Шрифт:
Обманул ли я Сталина? Вряд ли полностью, но достаточно, чтобы заинтересовать его моими предложениями и убедить дать мне шанс.
Чай остывал в фарфоровой чашке с затейливым узором, но я не притрагивался к нему. Мысли лихорадочно крутились вокруг множества задач, которые теперь предстояло решить.
Нефтяные месторождения, танки, японская провокация, договоренности с американцами… И все это нужно обосновать, расписать, представить в виде детальных планов.
Через двадцать минут дверь открылась, и вошел Ягода. Его лицо сохраняло
— Ну что ж, товарищ Краснов, поздравляю, — сухо произнес он, протягивая мне папку с документами. — Вам удалось произвести впечатление на товарища Сталина. Это редкое достижение.
— Благодарю за содействие, товарищ Ягода, — я старался говорить ровно, хотя внутри все клокотало от адреналина и запоздалой тревоги.
— Не стоит благодарности, — в его голосе звучал плохо скрываемый сарказм. — Распоряжение об освобождении подписано. Более того, вот ваш новый мандат.
Он протянул мне еще один документ, красную книжечку с золотым тиснением. Внутри значилось: «Особый консультант при Совете Народных Комиссаров по вопросам промышленного развития».
— Документ дает вам право беспрепятственного прохода в большинство правительственных учреждений и приоритетный доступ к информации, — пояснил Ягода. — Но учтите, товарищ Краснов, за вами будут пристально наблюдать. И не только мои люди.
В его словах отчетливо звучало предупреждение.
— Я понимаю, — кивнул я. — И готов к сотрудничеству.
— Хорошо, — Ягода поправил значок на лацкане пиджака. — Теперь о практических вопросах. Товарищ Сталин распорядился выделить вам квартиру в доме правительства на улице Серафимовича. Временно, пока идет подготовка основного жилья в новом доме на Берсеневской набережной.
Я пытался скрыть удивление. Дом на Берсеневской набережной — это будущий печально известный Дом на набережной, откуда в годы Большого террора будут забирать жителей целыми подъездами.
Но сейчас, в 1931 году, получить там квартиру означало войти в высшую номенклатуру страны. Посмотрим, если все получится так, как я задумал, может, мы обойдемся и без Большого террора.
— Также товарищ Сталин распорядился обеспечить вас усиленной охраной, — продолжал Ягода. — Двое сотрудников будут дежурить постоянно, еще двое — сопровождать при выездах. Не пытайтесь от них избавиться, — он холодно улыбнулся. — Это не только для вашей безопасности.
Иными словами — постоянная слежка.
— Разумеется, — кивнул я.
Мы вышли из дома и направились к машине. Вечерело, заходящее солнце окрашивало верхушки сосен в золотистый цвет.
Воздух был чист и свеж после недавнего дождя. После нескольких дней в камере я жадно вдыхал его полной грудью.
Когда мы шли к автомобилю, Ягода неожиданно задал вопрос:
— Скажите, Краснов, вы действительно видите будущее? Или это искусная мистификация?
Я внимательно посмотрел на него:
—
Он усмехнулся:
— Я думаю, что вы очень умный человек. И очень опасный. Сочетание блестящего аналитического ума, интуиции и актерского мастерства может создавать иллюзию предвидения.
— Возможно, — не стал спорить я. — Но результаты говорят сами за себя.
— Именно поэтому вы все еще живы, — сухо заметил Ягода. — Ваши промышленные проекты действительно впечатляют. Но помните, один серьезный промах, одно несбывшееся предсказание…
Он не закончил фразу, но и так все было ясно.
Остаток пути мы провели в молчании. Автомобиль быстро двигался по вечерним московским улицам, которые казались мне необычайно яркими и живыми после тюремной камеры.
Несмотря на поздний час, на тротуарах было много людей, трамваи звенели на поворотах, из окон доносились обрывки музыки и разговоров.
Меня привезли на улицу Серафимовича, к серому шестиэтажному дому в стиле конструктивизма. Подъезд охранялся, но навстречу нам вышел комендант, получивший соответствующие инструкции.
— Квартира семьдесят пять, второй этаж, — сообщил он, протягивая ключи. — Все подготовлено согласно распоряжению. Телефон подключен, продуктовые заказы будете делать через меня. Завтра привезут ваши личные вещи с прежнего места жительства.
— Спасибо, — я взял ключи, чувствуя себя странно. Еще утром я был заключенным ОГПУ, а теперь получаю элитную квартиру в доме правительства.
— Машина будет ждать вас завтра в девять утра, — сказал Ягода, прощаясь. — Поедете в наркомат, оформлять документы для вашего нового статуса. Затем в ВСНХ, там уже подготовлен кабинет для вашей работы. Не опаздывайте.
Квартира оказалась просторной и светлой. Три комнаты, кухня, ванная, даже небольшой кабинет.
Мебель добротная, но без излишеств: дубовый стол, книжные шкафы, диван, кровать. На столе новенький телефонный аппарат, стопка чистой бумаги, набор карандашей. В шкафу — костюмы моего размера, белье, рубашки. В холодильнике, кстати, моей давнишней разработки, продукты.
Все продумано до мелочей, будто меня ждали. Впрочем, так оно и было.
Решение Сталина оставить меня в живых родилось не спонтанно. Он уже несколько дней наблюдал за мной, изучал мои технические наработки, возможно, даже проверял предоставленную мной информацию.
Я подошел к окну. Из него открывался вид на ночную Москву.
Огни домов, силуэт Кремля, темная лента Москвы-реки. Где-то там, в глубине московских переулков, находился мой тайный конструкторский отдел, где Сорокин, Коробейщиков и Величковский работали над танковым дизелем. А далеко на востоке, между Волгой и Уралом, раскинулся Татарский промысел, теперь преобразованный в Специальное управление.
Я должен был вернуться туда, продолжить работу над нефтяными проектами. Но теперь все изменилось.