Игры сердца
Шрифт:
Почему он не поделился этим с Рондой, которая, по-видимому, была не в курсе, Майк понятия не имел.
Почему Дебби, похоже, откровенно солгала о содержании завещания, Майк мог догадаться, и эта догадка его бесила до чертиков.
Таким образом Майку не удалось взять себя в руки к тому времени, когда он поднял руку и постучал костяшками пальцев по входной двери дома Холлидеев.
Дверь открыла Делла Холлидей, мама Дасти.
— Майк! — воскликнула она, приветственно улыбаясь и тут же отступая в сторону. — Какой приятный сюрприз.
Майку всегда нравилась
— Делла, — пробормотал он, входя. Она закрыла дверь, повернулась к нему, он не стал медлить. — Нужно поговорить с Дином, Дасти и с тобой. Тебе придется самой решить, стоит ли звать для разговора Ронду, учитывая то, что я хочу сказать.
Тень пробежала по ее лицу, он заметил, ему это не понравилось, и всю вину за эту тень он возложил на плечи Дебби, как раз на ту, кто и была виновата во всем.
— Майк, сынок, чему мы обязаны такой честью? — Услышал Майк позади себя и, обернувшись, увидел Дина, выходящего из гостиной с улыбкой на лице.
Хорошей новостью, которой уже поделилась Дасти, было то, что ни Дин, ни Делла не стали косо посматривать на Майкла, потому что он крутил роман с их младшей дочерью после того, как в школе крутил и со старшей. Вчера вечером он с детьми приходил ужинать в дом Холлидеев, и это было приятно. Дасти задавала тон, будучи заводной по натуре, подшучивающей тетушкой и, наконец, новой подружкой отца, которая вела себя круто с его детьми. Она была чертовски рада, что вернулись родители и не скрывала этого, что создавало легкую, почти праздничную атмосферу. Все пошло наперекосяк после семейного разговора по поводу фермы и рассказа о МакГрате.
Итак, ужин вчера затянулся. И все было хорошо за ужином.
К сожалению, все остальное было плохо.
— Хотел бы я сказать, что пришел выпить пива, Дин, — произнес Майк. — Но Дасти дала мне завещание Даррина во время ланча, я только сейчас его прочел, есть некоторые вещи, которые вам нужно знать.
Лицо Дина окаменело, глаза метнулись к жене, затем его рот открылся, и он прогремел:
— Дасти! Спускайся сюда! Майк пришел!
К счастью, Дасти быстро появилась на верхней площадке лестницы. Дасти, поскольку она была настоящей Дасти, появилась с расплывшейся в улыбке физиономией.
Она без слов согласилась с попытками Майка постепенно войти в жизнь его детей. Будучи самой собой, естественной, непринужденной, открытой, забавной с его детьми, не жалуясь на тот факт, что даже в их отношениях, которые по большей части были для них двоих новыми, были хорошими, интенсивными, их связь быстро крепла, хотя она не навязывала себя ему каждую свободную минуту.
С другой стороны, даже будучи ребенком, в отличие от сестры, она всегда делилась своей радостью и счастьем с людьми, которые были ей небезразличны.
— Привет, малыш, — поприветствовала она, наполовину прыгая, наполовину вприпрыжку спускаясь по ступенькам, как подросток. Ее длинные волосы рассыпались по плечам, конечности болтались, глаза не отрывались от него, улыбка не сходила с ее лица.
—
— Где Ронда? — спросил Дин, когда Дасти была в четырех шагах от подножия, голова Дасти повернулась в сторону отца.
— В спальне, — пробормотала она, ступив на нижнюю ступеньку, а затем прямо направившись к Майку, запрокинув голову назад, прижимаясь мягким телом к его боку, положив руку ему на пресс, подняв ноги на цыпочки, приглашая ее поцеловать.
Он наклонил голову, обнимая ее одной рукой, и чмокнул.
Быстрое прикоснувшись к ее губам, он поднял голову, увидев разочарование, промелькнувшее в ее глазах. Ему понравилось, была причина для ее разочарования, но он не собирался идти у нее на поводу.
Он также постепенно привносил в жизнь своих детей привязанность к своей женщине. Он не хотел действовать слишком быстро, особенно учитывая, что они оба быстро сблизились с Дасти. Хотя он не собирался им демонстрировать, как Майк и Дасти проводили время вместе, когда были только вдвоем. В основном потому, что ему не нравилось демонстрировать свои чувства и действия при детях. В те редкие хорошие моменты, которые у него были в прошлом, он не стеснялся обнимать, прикасаться, целовать или держать Одри на руках, но больше ничего. Однако именно к этому он стремился со своими детьми и Дасти.
У Дасти не было таких «пуританских» взглядов, вполне вероятно, он мог бы добавить «язык» в поцелуе, стоя напротив ее матери и отцом, ей было бы все равно.
Он, однако, этого не сделал.
А только ухмыльнулся ей.
Она прижалась ближе и закатила глаза.
Его ухмылка превратилась в улыбку.
— Кирби? — резко рявкнул ее отец, и в изгибе руки Майка он почувствовал, как тело Дасти вздрогнуло от удивления, когда она повернула голову к отцу.
Опустившись с носочков, но продолжая прижиматься к нему всем телом, она ответила:
— В комнате Фина. Мы смотрели телевизор.
Дин кивнул, затем приказал:
— В гостиную.
Без промедления он повернулся в носках и протопал внутрь.
Делла последовала за ним.
Дасти прижалась еще ближе.
— Что происходит? — прошептала она.
— Я прочитал завещание Дэррина, — прошептал Майк в ответ.
— О, черт, — продолжала шептать она, ее взгляд сканировал его лицо в поисках подсказок.
— Чертовски верно подмечено, — ответил Майк.
Ее глаза сузились, а нос сморщился. Это был ее серьезно разозленный взгляд, догадался он, никогда не видел его раньше.
Если это ее разозлило, они оба были в беде. Она думала, что он был сексуальным, когда злился. Он подумал, что она выглядит очаровательно.
Он направил ее в гостиную, они вошли туда, Дин стоял, а Делла примостилась на подлокотнике кресла, заламывая пальцы на обеих руках. Майк отпустил Дасти, затем повернулся и закрыл за собой дверь.
Дасти отодвинулась, чтобы присесть, как ее мать, на подлокотник дивана.
Майк прошел на середину комнаты и скрестил руки на груди.
Затем он рассказал прочитанное завещание их покойного сына, подробно и досконально, не упуская ничего.