Игры судьбы
Шрифт:
— Во-первых, я не блудная, и, уж тем более, не ваша дочь. А, во-вторых, где мама? — фраза получается уверенней, чем я ожидала. Опускаю взгляд ниже и замечаю в руке мужчины стакан с какой-то жидкостью. По запаху в помещении не сложно догадаться, какой именно.
— Надо же, краля стала смелой. — он устало массирует висок и неприязненно скалится, стараясь удержаться в вертикальном положении. — Она ещё на работе.
Сомнительно вскидываю брови.
— Ладно, не буду мешать вам в таком важном деле. — намекаю на алкоголь и быстрыми шагами
Запираю дверь на замок и прислоняюсь спиной к твёрдой поверхности, пытаясь выровнять дыхание. Стараюсь ни о чём не думать, хоть это получается довольно плохо. Нет уж, у меня нет времени на раздумья.
Поспешно нахожу в тумбочке большую сумку и торопливо начинаю складывать оставшиеся вещи, детские альбомы и книги, многие из которых являются такими памятными. Руки подрагивают, а горло сдавливает неприятный комок плохого предчувствия. Надеюсь, я успею увидеть маму до того, как уйду отсюда.
Справившись со своей комнатой, быстро перемещаюсь в направлении сада. Сердце сжимает колючей тоской и необъяснимой печалью при виде знакомых цветов. Как жаль, что я не могу увезти их все. Пытаюсь держать себя в руках и, собравшись с духом, начинаю аккуратно складывать цветы в сумки.
Как много труда было потрачено для того, чтобы в миг это всё исчезло.
Мои действия прерывает громкий звук разбивающегося стекла и сдавленные крики. Вздрагиваю всем телом и, не теряя ни минуты, бегу на кухню. Отчима не вижу, но мне открывается другая нелицеприятная картина: мама стоит возле окна с прикрывающей щёку ладонью. В уголках её глаз стоят непрошенные слёзы, а в зелёной радужке плещется обида с коктейлем разочарования и печали.
— Что происходит? — сильно хмурюсь, прикрываю двери и направляюсь к ней. К гадалке не ходи — Влад распускал руки.
— Саша? Нет, ничего такого. — безэмоционально пытается оправдаться, отводит взгляд.
Убираю её ладонь с лица, и моему взору открывается багрово-фиолетовое пятно от удара. Опускаю глаза на руки, рассматривая свежепоставленные синяки и мелкие порезы. В груди вспыхивает яркое пламя ненависти и всепоглощающей неприязни.
— Он бил тебя. — цежу сквозь зубы. Не спрашиваю, а констатирую факты.
— Нет, нет, всё не так… Это вышло случайно… — неубедительно лепечет мама, оправдывая этого ублюдка, и я поражаюсь ещё больше.
— Случайно? И поэтому у тебя разукрашены руки и половина лица? Это я не говорю ещё про тело. Уверена, там тоже есть на что посмотреть.
— Ты не понимаешь, дочка.
— Чего же? Влад пьёт, оказывается, периодически лупит тебя, а ты молчишь, да ещё и защищаешь его. По-моему, тут всё предельно ясно. — начинаю злиться ещё больше. Сколько же это продолжалось? Ведь при встречах она вела себя как обычно. Неужели я не замечала побоев из-за грамотного макияжа и закрытой одежды?
— У Владика просто сложный период в жизни. Его с работы уволили, вот он и начал
Распахиваю глаза до максимальных размеров в явном удивлении.
— Боже, ты себя, вообще, слышишь? Где подевались твои здравый ум и гордость? — ошарашенно произношу, и голову пронзает неприятная догадка. — Подожди… Так поэтому вы продаёте дом? Потому что Влад лишился работы, а не вовсе для того, чтобы он открыл своё дело?
Молчит. И без слов понятно, что я права. Никогда не понимала женщин, которые терпят насилие в свой адрес, и уж никогда не подозревала, что в такую ситуацию попадёт родной человек.
Опасное это слово — «никогда».
Глава 28
— А где Влад? — напряжённо оглядываюсь в сторону двери. Не хочу снова видеть его пьяное лицо.
— Он в ванной. Пытается хоть как-то прийти в себя. — снова этот оправдывающийся тон с примесью горечи, от которого я тягостно качаю головой.
— Мам, ты должна поговорить с ним. Так не может продолжаться дальше. Если он сейчас позволяет так пакостно себя вести, ты представляешь, что будет после того, как вы поженитесь?
— Саш, это очень сложно, я так не могу… Я же люблю Влада.
— А он тебя? — испытывающим взглядом сканирую эмоции матери. Злость в медленном темпе замещают жалость и сожаление при осмыслении всей ситуации. — Знаешь, как говорят, мужчина, поднявший руку на женщину, мужчиной не является. Неужели тебя это устраивает?
— Нет. — неуверенно отвечает мама. Волна сомнения отражается на её бледном лице.
— Что и требовалось доказать. Это не любовь, мам, это банальная боязнь остаться, якобы, одной. — поддерживающе беру её за руку. — Прошу тебя, пока не поздно, разойдитесь по-нормальному.
— Я не могу. — повторяет заезженную фразу.
— Тебе так кажется. Я не желаю тебе ничего плохого, и ты это знаешь. — моё внимание привлекает мелькающее пятно за окном. Поворачиваю голову в направлении калитки и узнаю машину Довлатова. — Я скоро вернусь, а ты сейчас обдумай всё, хорошо?
Она согласно кивает, и я делаю попытку ободряюще улыбнуться, а затем, убедившись в отсутвии «отчима» в коридоре, выхожу на улицу. Довлатов стоит возле машины и пристально смотрит на меня. На его лице играет задумчивое выражение.
Я быстро преодолеваю оставшееся расстояние между нами и на одном дыхании произношу:
— Знаю, что это сверхнаглая просьба — подождать ещё несколько минут, но я же настырная, поэтому хочу попросить вас об этом.
— Так попроси. — бархатный баритон мужчины обволакивает слух.
— Я уже это сделала.
— Ты забыла сказать волшебное слово.
— «Волшебное слово». Ну вот, ваша просьба выполнена. — даже в данном положении я умудряюсь ёрничать. Наверное, это качество никак не отнять у меня, даже если случится конец света.