Их любимая злодейка
Шрифт:
И пусть от этой мысли, от этого решения в груди становилось пусто, изображать собаку на сене я не собиралась. Неважно, что запах эльфа сводил меня с ума. Неважно, насколько сильно не хотелось отдавать его невинность другой. Главное, я знала, что, отпустив его, поступлю правильно.
Завтра же поговорю с ним. Захочет уйти — держать не стану. Пусть ищет своё счастье.
Глава 16
Эльф
«Между нами ничего не было! И не будет! Мне пришлось взять его в качестве дани, но это не значит, что я его хочу».
Жестокие,
«Ничего не было и не будет».
Единственная женщина, с которой он, опозоренный изгнанник, мог разделить судьбу и постель, его не хотела.
И что теперь? До конца жизни хранить целибат? Так и не познать блаженство прикосновений?
«Не волнуйся. Я тебя и пальцем не трону».
Ненужный. Обесчещенный. Изгой.
Отец, должно быть, уже стёр его имя с коры семейного древа. Принёс сына в жертву дракону, оплакал и забыл. Вернись он теперь в Чарующий лес, собственные братья притворятся, будто его не видят. А если кто и посмотрит, то с жалостью и брезгливостью.
Какая эльфийка захочет осквернить себя его обществом? Какой друг рискнёт репутацией и заговорит с ним?
Всем известно, что творят драконы со своей добычей. И пусть Мхил Дракар не пересекла последнюю черту, его обнажённое тело видели, груди и шеи касались — в глазах сородичей он навсегда испорчен.
Честь для эльфов дороже жизни. Наверное, отец мечтал, чтобы он…
Но нет.
Он не оборвёт бег крови по венам, не откажется от бессмертия. Даже если впереди одинокая бесславная вечность в золотой клетке.
Без любимой женщины, без друзей, без семьи.
Не о таком будущем он мечтал, не о такой судьбе.
Гаремный раб. Наложник, которого не желает собственная хозяйка. Настолько плох, что даже на роль постельной игрушки не годится.
И эта коса…
Кого он обманывает? Сколько ни заплетай волосы, он не вернёт к себе уважения.
Запятнанный. Опозоренный. Отдавший своё тело до брака.
За окном Аламак купал деревья в золоте. День за днём эльф смотрел на эту картину, не имея иных развлечений. Лук и стрелы, недоступные, остались в лесном дворце. Меч — подарок отца на совершеннолетие — должно быть, забрал себе старший брат. С тех пор как эльф попал сюда, время тянулось невыносимо медленно. Разговаривать с другими наложниками было ниже его достоинства — всё равно что признать: он опустился до их уровня, стал таким же ничтожеством.
Нет.
Это немыслимо.
Он не станет об этом думать.
Ни о своей загубленной жизни, ни о гипнотических глазах Мхил Дракар. Ни о том, что враг оказался не таким уж кровожадным чудовищем.
«Сынок, она — зверь, не ведающий ни страха, ни жалости. Мы должны принести жертву, иначе наш Дом, наш любимый лес, падёт, будет сожжён дотла».
Он был уверен: дракон растерзает его первой же ночью. Выпьет досуха и сбросит бездыханное тело со скалы. Но эта женщина совсем не походила на монстра
Мхил Дракар.
Когда она коснулась его…
Когда клыки пропороли плоть и кровь заструилась по шее, холодя кожу…
… тогда он отчаянно, до безумия захотел получить её метку.
Глупец!
В дверь постучали.
Он растерялся и не сразу сообразил, что от него требуется. А когда наконец догадался и уже пересёк полкомнаты, дверь открылась сама. На пороге стояла Мхил Дракар собственной персоной.
Надо же. Мог ли он подумать, что крылатое чудовище, как её называли в Чарующем лесу, будет тактично ждать, пока её впустят.
Дракон. Крылатое чудовище.
Её крылья оказались красивыми, совсем не жуткими — широкие, с кожистыми перепонками и костяными навершиями. Он часто их вспоминал.
Мхил Дракар выглядела… смущённой.
Смущённой? Она? Безжалостный дракон-диктатор? И тем не менее глаза её, необычные, оранжевые, с двумя пересекающимися зрачками, лихорадочно блестели, а пальцы нервно комкали шёлк туники.
Зачем она пришла?
Точно не для того, чтобы запоздало попробовать добытый трофей. А жаль…
Жаль?
Да, стоило себе в этом признаться. Жаль. Ему недавно исполнилось триста лет. Он был в самом расцвете молодости, когда гормоны захлёстывали. Эльфы только казались ледышками — на самом деле их потребности ничем не отличались от человеческих. Строгие традиции заставляли держать себя в узде. Они же сыграли с Вечером злую шутку: он слишком долго искал свою единственную — ту, с которой разделит вечность. И вот как всё обернулось...
Дракон почуял его чистоту, захотел её взять, да только отчего-то остановился на полпути, и теперь его чистота будет пылиться, никому не нужная, до конца времён.
А ведь он здоровый молодой мужчина с обычными желаниями и потребностями!
— Мхил Дракар?
Драконица вошла в комнату, затворила за собой дверь, набрала в грудь воздуха и…
— Я тебя отпускаю. Ты свободен.
Что?
Он так и застыл, похолодев.
Отпускает? Она имеет в виду, что...
Сердце заколотилось как бешеное.
— Вы прогоняете меня? Хотите, чтобы я ушёл?
Нет. Не может судьба поступить с ним так подло. Снова ударить так безжалостно.
Неужели он настолько плох, что даже не достоин места в гареме?
— Я не прогоняю, — Мхил Дракар опустилась на кровать, судорожно смяла в кулаках ткань туники. Очевидно, происходящий разговор заставлял её чувствовать себя неловко. Зачем тогда она поднимала эту тему? Чем ей мешал один несчастный одинокий эльф? Он ведь почти не покидал своих комнат, тихий и незаметный.
Он обнаружил, что пальцы трясутся, и поспешил спрятать руки за спиной.
Если его прогонят, куда он пойдёт?
— Разве ты не хочешь… ну... жениться? — спросила Мхил Дракар. — Создать семью, завести собственный дом? Ты достоин большего, чем быть… быть… здесь.