Их тайный гость
Шрифт:
И вот сегодня он нашёл среди других книг, оставшихся от прежнего хозяина, две толстенные серо-голубые, в каждой по два тома, и вытащил их в сад. В тридцать пять лет он, удивляясь сам себе, решил добровольно прочитать то, что когда-то, в десятом классе, поначалу читал из-под палки. Пока не пришла к ним однажды на замену Валерия Алексеевна.
Сидя на крыльце в тени куста орешника, Константин, бережно, не спеша, одну за другой перелистывал страницы про салон Анны Павловны Шерер, про смерть старого графа Безухова, про именины Наташи. И узнавал. И радовался этому узнаванию. А когда дошёл до военных глав, вдруг
… В их маленьком подмосковном городке все были на виду. А уж врачи и учителя – особенно. И поэтому когда в их воинскую часть приехал капитан с молоденькой женой-учительницей, местные сплетницы тут же принялись судачить.
Капитан был высок и красив. А его молодая жена казалась всем совершеннейшей серой мышкой. И Косте Соколану и его приятелю Жорке Частичкину тоже. Светленькая, невысокая, в очках. На лице у неё было несколько родинок, которые могли бы быть пикантными, если бы их не было так много. В общем, не уродина, конечно. Но если и запомнишь такую, то только из-за довольно крупных – с чечевицу – коричневых пятнышек у губы, над левой бровью и на щеке. Всё остальное в её внешности было совершенно заурядным.
Все откуда-то знали, что капитан в части ненадолго. Поэтому его жене вместо постоянной нагрузки в их школе отвели роль учителя на заменах, неблагодарную и непростую. Для многих учеников не было большего счастья, чем утром на стенде, специально повешенном внизу у раздевалок, обнаружить листок с фамилией своего учителя в графе «Замены». Больше везло тем, у кого заболевший учитель вёл первый или последний уроки. Тогда можно было надеяться на то, что занятия будут отменены. Остальным приходилось с тоской тащиться к заменяющему учителю.
Обычно такие уроки проходили однообразно. Педагог предлагал ученикам заниматься своими делами и требовал только одного – тишины. Но в тот раз к ним, вместо их учительницы литературы Зои Марковны, пришла молоденькая жена капитана. Пришла с двумя книгами «Войны и мира» и какой-то тетрадью. Десятый их класс недовольно загудел. Меньше всего они хотели слушать о Пьере Безухове и Наташе Ростовой, которые за десять дней или около того, что они уже изучали роман-эпопею, им порядком надоели. Но учительница сделала вид, что не замечает их недовольства и весело, но решительно начала вести урок.
Когда прозвенел звонок на перемену, никто в классе не вскочил и даже не дёрнулся. А главный заводила Серёга Москвин недовольно протянул:
– Как? Уже всё?
В тот день они впервые поняли, что это такое – любить русскую литературу и гордиться ей.
Нет, Зоя Марковна была чудесная, невредная старая дева, они относились к ней с симпатией и несколько свысока. Но жена капитана вдруг задела в их подростковых душах, привыкших всё в жизни воспринимать сквозь призму скепсиса и иронии, какие-то неожиданные для них самих струны. Вернее, задел, конечно, роман Толстого. Но помогла ему в этом молодая учительница.
Константин навсегда запомнил, как, когда они обсуждали военные сцены она, совершенно преобразившаяся и показавшаяся ему вдруг почти красавицей, спросила:
– А какая разница, на ваш взгляд, в том, быть ли артеллиристом или идти врукопашную?
Они задумались ненадолго, а потом всё тот же Серёга Москвин ответил:
– Ну,
– И это тоже, - кивнула учительница, - но не главное. А что ещё?
И тогда Костик, который обычно на литературе предпочитал отмалчиваться, сказал:
– Убивать издалека проще. А когда видишь лицо врага и то, что это такой же человек, как и ты, гораздо сложнее. Для многих – почти невозможно.
В классе повисла тишина. Жена капитана внимательно посмотрела на него и в глазах её засветились уважение и симпатия.
– Вам надо стать военным…
– Костя, - с готовностью подсказала ей староста Жанка Грядкина.
– Костя, - чуть улыбнулась учительница, - вы будете настоящим русским офицером…
Тогда она заменяла Зою Марковну ещё две недели. И впервые они не чувствовали себя так, будто уроки литературы - это повинность. И впервые не хотели поскорее уйти с них. Оказалось, что юношам вполне могут быть интересны сцены мира, а девушки готовы читать и про войну, а не, как в основном бывает, избирательно.
А в конце второй недели жена капитана внешне спокойно сказала:
– Ну, вот и всё, ребята. В понедельник выходит на работу Зоя Марковна.
Класс замер, а неуёмный Серёга Москвин расстроено выдохнул:
– Ка-а-ак?
– К счастью, она выздоровела, - улыбнулась учительница, - и готова снова работать с вами. Говорит, что очень соскучилась.
Костя видел, что ей грустно, как и им, и она изо всех сил бодрится и старается не показать своего разочарования от того, что придётся расставаться с их классом. И его осенило:
– Валерия Алексеевна, а давайте создадим литературный кружок, а? Хотя бы один раз в неделю. Например, в четверг? У нас в этот день всего шесть уроков. Я думаю, многие бы с удовольствием оставались на седьмой, правда? – он обернулся к одноклассникам, чувствуя, как замирает сердце: а вдруг не поддержат? Но те закивали:
– Я бы ходил.
– И я.
– И я тоже.
Жена капитана просияла и, благодарно и радостно улыбаясь, пообещала:
– Я поговорю с директором.
У них всё получилось. И до конца учебного года они по обязанности ходили на уроки Зои Марковны и ждали четверга, когда можно будет собраться в кабинете, который им выделили для занятий кружка. Никакого особенного плана у Валерии Александровны не было. Они просто обсуждали то, что читали по школьной программе и помимо неё, спорили, смеялись. Но каждый из тех, кто ходил туда, понял для себя, почему жена капитана часто повторяет:
– Русская классика всегда актуальна. Вы обязательно это поймёте. И обязательно ещё вернётесь к ней.
Потом они ушли на каникулы, а в августе, вернувшись из лагеря, Костя нашёл в почтовом ящике письмо. На нём стоял обратный адрес: Еврейская автономная область, город Биробиджан. И фамилия Валерии Александровны. Всё оборвалось у него внутри. Ставшими вдруг непослушными пальцами он неровно разорвал конверт и прочитал:
«Здравствуй, Костя!
Так получилось, что моего мужа перевели служить далеко от вашего города. Мне грустно думать, что я больше не увижу никого из вас. Те полгода, что мы были вместе, стали одними из самых счастливых в моей жизни.