Иисус Христос или путешествие одного сознания (главы 1 и 2)
Шрифт:
– Конечно,- с улыбкой сказал я в дверях, довольный от того, что до ГОСов еще почти целый учебный год, а сейчас свобода. Вера Федоровна внимательно посмотрела на меня, на мою неосознаваемую самоуверенную экзальтированность. Я чувствовал ее чистой радостью. А Вере Федоровне она показалась наверное обманом с моей стороны. Обманом в отношении.
Сдача экзаменов закончилась школьной педпрактикой, на которую я опоздал на месяц из-за трехкратной сдачи экзаменов и поздним выходом на сдачу этих долгов. Моя школа N 3 была в районе железнодорожного вокзала, кварталах в десяти от дома. Вести мне предстояло оба моих предмета в восьмых - десятых классах так же, как и стажироваться в роли классного руководителя в 10-м классе. Одновременно с началом педпрактики я устроился работать в туберкулезный диспансер дворником, внутренне гордясь за свою самостоятельность,
Несмотря на то, что эти полгода я был везде окружен людьми, одиночество и печаль были моими постоянными спутниками, так как меня никто не понимал, и я чувствовал, что и не сможет понять, начни я кому бы то ни было рассказывать. Летний экстаз в психике как бы проломился посередине и остался лишь в памяти манящей к себе мечтой. Теперь буквально каждое действие и мою мысль дублировала мысль о том, как это же самое происходит или есть у Павитрина. Что у него это лучше и правильней, а у меня - неправильно, некрасиво и убого. Подобно голоду, рождавшемуся в центре правого полушария на фоне непонятного желтого видения, каждое мое действие, заставляло меня сравнивать каждое мое - покупку, мысль, поступок, место работы с тем же самым у Павитрина. Один за другим стали всколыхиваться все весенние дистанционные страхи, которые, чтобы оставаться нормальным, нужно было подавлять.
Геллер.
Хотя по его книге я был знаком с ним больше года, открывать его феномен я начал лишь сейчас. Помогли подготовки к школьным урокам и видения. Глядя, как растворяются и исчезают видения, я вдруг подумал: а что, если по этому принципу исчезают и предметы в присутствии Геллера? Он, посмотрев на них, отворачивается. Его память, впечатав в себя образ предмета, забывает о нем. В ней предмет исчезает. Но мощное биополе, окружающее Ури, заставляет исчезнуть и сам предмет. Оно ведь продукт психики. Ури предмет просто де- или материализует. То же самое он сделал с собакой, с патронами и даже с механизмом браунинга. Я чувствовал, что дематериализации подверглось и его тело во время перелета из Нью-Йорка в Оссиннинг. Здесь я только не мог и не могу сказать, за счет чего - или самопроизвольно по стечению его духовных и обьективных обстоятельств, или на том корабле "Спектра" была нажата какая-то кнопка, если учесть случившееся с Ури в детстве на детской площадке и его контакт с инопланетянами. Полет его душа совершала в субстанции, которую Шри Ауробиндо называет "тонкое физическое".
Меня привлекало в Ури все. Ответ на опыт по проращиванию и возврату пророщенных семян к исходу я тоже нашел быстро. Вспомнил лишь то, что для просветленной психики (а психика - это модель Вселенной) настоящее, прошлое и будущее происходят в настоящем одновременно. Оставался лишь один вопрос: как Ури, находясь в тонком физическом, смог разматериализировать монету при полете его души в Бразилию, собрав после ее дома, в Америке. Ответ я получил после своего первого астрального полета, точнее выхода из тела.
Ъ_Школа.Ъ.
Педпрактика в школе раскрыла мне глаза, чему учит современная педагогика. Мне было больно за детей, хотя едва ли стоит лишний раз говорить о своей боли. В конце книги Т.Лобсана Рампы "Третий глаз" есть наставление ему, отправляющемуся в цивилизованный мир, сделанное Далай-ламой. Помимо прочего мне особенно в душу запали следующие слова: "Странные вещи тебе придется там увидеть: в сонме существующих там наук отсутствует главная - наука о душе". Именно из-за этих моих разделенных с Далай-ламой убеждений я со скрипом вел экономическую географию, хотя и не отрицая ее, но отрицая лишь существующий доминирующий техногенный акцент. Но на биологию я летел. Благо все, что связано с душой, тесно переплетается с ней. Мое знакомство с учебниками биологии тоже меня шокировало. Необходимость их пересмотра для меня была и остается очевидной: "Состояния полного покоя организм человека никогда не способен достичь",- читал я ссылки авторов учебника на Павлова и Мечникова. Но почему же? Совершенно очевидно, что утверждающим это физиологам не хватает не только личного опыта, но и простой философии. Если движение - это перемещение чего-то относительно чего-то, то двигающаяся по отношению к другим частичка по отношению к самой себе будет оставаться в покое. Человек, его организм - такая же частичка по отношению к окружающему. При успокоении центра души успокаивается и плоть. Достигнув полного контроля сознания над телом (или над самим собой), человек
Когда я однажды возвращался домой и проходил через рынок, на ум ко мне пришли строки из книги "Свет на Пути" и "Голос безмолвия": "...Если ищущий теперь сойдет с Пути, то даже в самых беспросветных буднях цивилизованной жизни Путь будет мерцать в нем негаснущей искрой, всколыхивая его память, направляя его к Свету и сейчас". "А хочешь ли ты сейчас сойти с Пути?" - словно кто-то спрашивал у меня, или я сам спрашивал у себя. "Сойти с Пути?" - думал я. Эта мысль мне казалась кощунством. Она вообще казалась мне нереальной. Я не представлял, что я буду делать без мыслей о Высшем. Копаться в тряпках, быту и еще в огороде? "Но ведь меня же никто никуда не гонит". Мысль о том, что можно расслабиться и не думать о Пути, на мгновение изменила меня самого, облегчив.
Спускаясь однажды по лестнице своего подъезда, я увидел что моя психика разтраивается. Подобно раскрывающемуся вееру синхронно в обе стороны из моего туловища до пояса, до наклона в 45 градусов выходят две головы с верхними частями туловища. Этому видению как всегда предшествовало нечто, что будто меня предупреждало об этом. Это было нечто вроде толчка или наоборот приостановки меня. Сам я не делал никаких усилий и ни о чем сверхъестественном не думал. Это видение я воспринял с некоторой болью и констатацией: "Ну, вот, теперь уже растроения начались". Видение, находившееся с левой части от центрального, которое было собственно моим телом, хотя я чувствовал его подобным вышедшим в стороны видением, несло женскую эманацию, а вышедшее в правую сторону - мужскую. Также с грустью я констатировал факт, что левая половина у человека женская, а правая - мужская.
В конце декабря я сидел дома в кресле, когда вдруг вверху перед собой в метрах двух я увидел чьи-то бегущие ноги. Подошва обуви находилась на уровне верха моей головы. Сами ноги виднелись до колен. По движениям я понял, что это Славины ноги, а промелькнувшие, еще кого-то из его друзей. Мне показалось, что он с друзьями убегает от милиции.
Когда через некоторое время я его спросил об этом времени он сказал, что действительно они убегали от милиции. Однажды я зашел к Павитрину. Когда он меня провожал домой, зашел разговор о продвижении в медитации:
– Я чувствую что моя голова, словно пустая. Мысли проскакивают сквозь нее не задерживаясь,- сказал я.
Я взглянул на его лицо. На нем играла многозначительная всепонимающая улыбка. Я не мог понять, что она означает.
Какое-то дружеское чувство побудило меня однажды взять книгу К. Кастанеды "Дверь в иные миры" и отнести ее Игорю Сатпремову на работу. Он вышел из кабинета, настороженно глядя на меня. От книги он пока отказался, сказав, что зайдет после. Когда я стал уходить, он расхохотался и сказал:
– Иди, Миша, совершенствуйся дальше.
Я домой, наверное, не пришел, а прибежал, после чего часа 2 не выходил из медитации, отлеживаясь. Не позволяла боль.
– Конечно, у него такая работа, - рассказывал я после Павитрину. Сколько человеческой грязи на него обрушивается.
Я уже забыл его последние слова. Их интонацию.
Однажды утром у меня возник вопрос - пойти в школу или поехать на огород. Это была суббота и уроков у меня не было. Но у меня внутри как будто сидела заноза - сходи в школу для поддержания постоянства общения с ребятами. Павитрин же "говорил" мне: "На кой они тебе нужны?" В общем-то, подсознательно я склонялся к тому, что для меня этот приход будет маслом масляным, но нежелание принять от Павитрина ни одного даже самого правильного совета вкупе с моей привязанностью к моему классу повело меня в школу. Пройдя несколько кварталов от своего дома и завернув за очередной угол, я вдруг наткнулся на невидимую стену, возникшую передо мной. Правда, я сразу почувствовал и то, что она как будто начинается во мне из-за конфликта моего сознания с подсознанием, но она несла и вполне реальное чувство, бывшее намного сильней первого, будто ее мне ставит Павитрин. Закон параллельности Эйнштейна также как обещания Бхагавад-Гиты и других учений и Учителей о возможности влияния на любые живые существа независимо от расстояния давали моим страхам реальную подпитку. И если бы еще я не стоял перед невидимой стеной, преодолеть которую мне необходимы были усилия...