Икона и топор
Шрифт:
Конфронтация с Польшей представляла собой первое лобовое столкновение с западной идеологией. Этот могущественный западный сосед являлся почти полным культурным антиподом Московии. Польско-Литовская уния была скорее свободным образованием, нежели монолитной автократией. Ее космополитическое население включало не только польских католиков, но и православных из Молдавии и Белоруссии, а также крупные обособленные сообщества кальвинистов, социниан и евреев. В резком контрасте с мистической набожностью и неоформленным фольклором Московского государства Польша руководствовалась латинским рационализмом и стилизованной литературой Ренессанса. Польша не только выступала противоположностью русскому православию в светском использовании музыки и живописи, но и была первой страной, где картины начали служить средством пропаганды и стали сочинять инструментальную и полифоническую музыку.
Самым важным было, однако, то, что Польша Сигизмунда III являлась авангардом европейской контрреформации. Иезуиты разожгли в Сигизмунде тот же мессианский фанатизм, каким иосифляне заразили Ивана Грозного полувеком раньше. Охваченный, подобно
347
98. Об этом недавно обнаруженном документе см. в неопубликованной работе — RadclifT Doctoral dissertation: V.Tumins. Polemics of Tsar Ivan IV against the Czech Brother Jan Rokyta. Текст ответа Ивана Роките см. в: Древнерусские полемические сочинения против протестантов // Чт, 1878, II, особ. 2—20; см. также рассмотрение и ссылки в: А.Yarmolinsky. Ivan the Terrible Contra Martin Luther // BNYL, 1940, Jun., 455–460.
348
99. О развитии переписки и чувстве общности между контрреформаторской Испанией и Польшей см.: Don Guillen de San Clemente. Correspondencia inedita sobre la intervcncion de Espana en los succsos de Polonia у Hungria 1581–1608. — Zaragosa, 1892, особ, xiv и далее в предисловии; переписку и другие материалы см. в: Чт, 1848. Г, ч. Ill, 1 — 14 и 1915, Г, ч. I; текст польско-габсбургского договора 1613 г. с комментарием см. в: F.Barwinski // Przewodnik naukowy i literacki, XXIII, 1895, 984—1003. Основные документы, освещающие развитие протестантско-католического конфликта на Балтике, см.: Г.Форстсн. Балтийский вопрос в XVI и XVII столетиях. — СПб., 1894, в 2 т. (особ. I, 245–256, 275–283, — касательно испанско-польской королевской переписки 1620-х гг.).
Странствующие монахи и святые, которые традиционно сопровождали войска Московского государства и поддерживали их устремления пылом своих пророчеств, теперь столкнулись с противостоявшими им клерикальными помощниками противника — иезуитами двора Сигизмунда. Именно из-за того, что иезуиты обеспечивали идеологическую поддержку войны с Московским государством, их орден сделался объектом столь сильной ненависти — и тайного восхищения — для последующих российских мыслителей.
Орден иезуитов долго пытался заинтересовать Ватикан возможностью частично восполнить на Востоке потери, понесенные в результате развития протестантства в Западной и Северной Европе, — путем сочетания миссионерской деятельности с более гибкой и хитроумной тактикой. Они поддержали образование в литовской и белорусской православных общинах новой униатской церкви, которая придерживалась восточных обрядов и славянского языка, признавая в то же время главенство Папы и латинскую формулу Символа веры; они же помогли обеспечить формальное признание ее Ватиканом в 1596 г.
В последние годы царствования Ивана Грозного иезуитский политик Антонио Поссевино выступил с идеей создания союза России и Рима, и отголоски этого предложения часто звучали на протяжении XVII в., особенно в среде лишенных «корней» восточноевропейских католиков и вождей нового Общества Распространения Веры. Но к началу столетия иезуиты преуспели в подчинении восточноевропейской политики Ватикана интересам тесного рабочего партнерства с польским Сигизмундом III. Поскольку Сигизмунд установил полный контроль над Литвой и заявил серьезные притязания на Швецию, постольку он, естественно, предстал истинным поборником католицизма в Северо-Восточной Европе; к тому же он укрепил свои отношения с Римом двумя успешными габсбургскими браками.
Один из самых красноречивых и стратегически мысливших иезуитов, Петер Скарга, сумел пленить воображение Сигизмунда и его двора своими «Проповедями к Парламенту» конца 1590-х гг. [349] Использовав склонность к рыцарству и пророчествам все еще воинственного восточного христианства, Скарга заразил окружение Сигизмунда смесью мрачных предсказаний и романтизма в духе крестоносцев, которая сделалась существенной составной частью польского национального самосознания.
349
100. См.: A.Berga. Les Sermons politiques du P. Skarga, S. J., 1916 — французский перевод и здравый комментарий к проповедям 1597 г. См. также серию статей двух разных авторов: Политическая деятельность Петра Скарги // КУИ, 1902, № 9; 1903, № 2–3; 1905, № 7, 10; 1906, № 5, II, 12; 1907, № 3–4.
Использовав сумбурные надежды Московии на то, что «настоящий царь» еще где-нибудь отыщется, иезуиты помогли полякам в свите претендента на престол Дмитрия прийти к власти. Использовав растущую роль печатного слова на Западе, престарелый Поссевино публиковал под псевдонимом в различных европейских столицах памфлеты
350
101. См.: Pierling. La Russie, 3, 36—310, и его же: Barezzo Barezzi ou Possevino? // RS, 1900, oct., 193–200. См. также: A.Florovsky. Cesti Jesuile na Rusi.
– Praha, 1941, особ. 97, примеч. 5 (в том числе — обширный общий материал по деятельности иезуитов: 3 —103); и: Флоровский. Чехи, 402–403, примеч.
Сочетание в пределах польского лагеря прозелитского рвения иезуитов на высшем уровне и неприкрытого святотатства на нижнем привело к тому, что в 1606 г. Дмитрий был выброшен из окна и убит московской толпой. Труп того, кто летним днем 1605 г. с триумфом, под оглушительный перезвон колоколов вступил в Москву, менее чем через год проволокли по улицам, и останками его выстрелили из пушки. Польское чувство высокого предназначения ничуть, однако, не умалилось. В 1610 г. польский придворный поэт сказал о Кракове: «Новый Рим, более дивный, чем старый» [351] , а Сигизмунд в письме к католическому королю Венгерскому характеризовал войну Польши с Московией как дело «полезное и спасительное… для всех христианских государств» [352] . Несмотря на коронацию в Москве в 1613 г. Михаила, первого из Романовых, в Московском государстве не было четкой центральной власти по меньшей мере до 1619-го, когда из польского плена вернулся отец Михаила, патриарх Филарет Никитич. Пропольские круги сохраняли свое влияние в Московском государстве вплоть до 1630-х гг., а польские претенденты на московский трон до 1650-х гг. пользовались в католической Европе повсеместным признанием.
351
102. S. Grochowski. Rzym nowy szczQ.sliwszy nad stary. — Cracow, 1610; цитируется в ценной статье: Ambroise Jobeil. Les Polonais et lc rayonnement intellectuel de Rome au temps de la Renaissance et de la Contre-Reforme // RES, XXVII, 1951, 183, также — 16 8-183.
352
103. Письмо от января 1612 г., воспроизведенное в: Чт, 1915, IV, ч. 1, 121–122. Об амбициозном и засекреченном плане Польши добиться гегемонии на исходе междуцарствия см. текст секретной депеши Сигизмунда его военачальнику гетману Жолковскому вместе с комментарием в: А.Романович // ИМ, 1936, 92–96.
Отождествление католицизма с польской военщиной свело на нет всякие попытки Римской Церкви мирным путем установить контроль над Русской Церковью. Военное поражение Польши осознавалось восточными славянами как поражение римского католицизма — но не латинской культуры. Отражая польские вторжения на протяжении XVII столетия и постепенно отвоевывая у поляков контроль над латинизированными Украиной и Белоруссией, Москва впитала многое из польской литературы и изобразительного искусства [353] .
353
104. Этот процесс хронологизирован в трех хорошо документированных статьях Л.Левиттера: L.Lewitter. Poland, the Ukraine, and the 17th century//SEER, 1948, Dec., 157–171; 1949, May, 414–429; Peter the Great, Poland and Westernization of Russia // JHI, 1958, Oct., 493–506.
Польское наступление на православное славянство, поддержанное Ватиканом, в значительной мере усилило идейный и национальный подъем в Московском государстве, которое вытеснило поляков и постепенно сплотило Россию под властью новой династии Романовых. Романовы царствовали свыше трехсот лет — даже при том, что не всегда реально правили и не сумели полностью избавиться от призраков тех темных времен, когда пришли к власти. От ранних песен, через ранние сказания и кончая пьесами и оперными постановками позднего имперского периода, «Смутное время» трактовалось как годы страданий, посланных во искупление грехов прошлых царей и в назидание царям грядущим. Имя Марины Мнишек, польской жены Дмитрия, стало синонимом «ведьмы» и «карги»; польская мазурка — которую, как утверждают, отплясывали во время свадебного пира в Кремле — сделалась в опере Глинки «Жизнь за царя» и последующих музыкальных сочинениях лейтмотивом «порченного иноземца». Антипольский, антикатолический тон почти всего, что писалось в России об этом времени, достоверно отражает главный, решающий факт: Московское государство после смут начала XVII в. достигло единства прежде всего благодаря ксенофобии, особенно в отношении Польши.
Однако оперный романтизм в отношении национального levee еn masse [354] против польских захватчиков слишком долго игнорировал то обстоятельство, что ценой русской победы стала возросшая зависимость от протестантской Европы. Тонкий ручеек протестантского влияния вливался в Россию из трех различных источников: от обложенных со всех сторон в близлежащих католических странах протестантов, из воинственной Швеции и от более далеких, коммерчески ориентированных «германцев» (Англии, Голландии, Дании, Гамбурга и др.).
354
Массовый подъем (франц.).