Икона, или Острова смерти
Шрифт:
«Что ж, — подумалось мне, — если уж я ее обнимаю, то почему бы не испробовать старый трюк?»
— Не хочешь зайти ко мне в студию… посмотреть рисунки?
Мария рассмеялась.
— Значит, ты не только знаток блюза, но еще и художник, а?
— Иногда.
— Мне нравится. Мужчина с хорошим чувством юмора, — ласково сказала она. Ее голос, полный желания, дрожал. Она, пошатываясь, шла рядом со мной по улице. Когда мы добрались до угла, то чуть не столкнулись с молодой женщиной, выбегавшей из переулка.
— Signome. [13]
Женщина
Она выхватила сумочку из моих рук и, не говоря ни слова, поспешила прочь. Гибкая фигура растворилась в темноте.
13
Извините ( греч.).
— Ты ее знаешь? — спросила Мария.
— Кажется, да.
— Кем бы она ни была, но у нее проблемы.
Лицо незнакомки продолжало стоять передо мной, пока меня вдруг не осенило. Конечно, изящный белокожий юноша с золотистыми локонами. Гиацинт. Но в женском платье?
Глава 14
Утром я проснулся с сильной головной болью и с трудом встал с кровати. Мне как будто набили полный рот хлопковой ваты. Юджин по-прежнему храпел; звуки, доносящиеся из его комнаты, напоминали глухие раскаты далекого грома. Девушки ушли — не осталось ни следа, за исключением слабого аромата духов Марии. На секунду я задумался, что между нами было (и было ли вообще).
По мере того как я медленно приходил в норму, вспоминал ее слова, сказанные в тот момент, когда я проваливался в сон: «Вы, плейбои средних лет, все одинаковы. Одни разговоры и никаких действий».
Я посмотрел на себя в зеркало. Она была права или по крайней мере наполовину права. Щетина и синеватые круги под глазами добавляли моему облику что-то мерзкое. Я был уверен, что обзавелся еще несколькими седыми волосками. Первым делом плеснул себе холодной воды в лицо, а потом приготовил кофе. В комнате не прибирались неделями, и она смахивала на место преступления. Повсюду стояли стаканы с недопитым вином. Я вылил все в раковину, вымыл посуду и открыл ставни, чтобы впустить свежий воздух. Солнечный свет ударил мне в глаза, как тысячеваттная вспышка; порыв теплого ветра наполнил комнату.
Я подумал, что было бы замечательно пролежать целый день на пляже, забыв на какое-то время обо всем, но на моем столе скопилась уйма бумаг. Я перебрал груду открыток и фотографий, просмотрел наброски. Поскольку с амфорами было покончено, я пообещал себе, что наконец разберусь и с иконой. И позже отправлюсь на заслуженные долгие каникулы — возможно, в неспешный круиз или, для разнообразия, поеду на какой-нибудь остров.
Я натягивал джинсы,
— Она пришла, она пришла! — крикнул он.
— Кто? — спросил я, выглядывая в окно.
— Яхта. Я видел, как она огибает мыс.
— Майснер?
— Да! Рыбаки, они узнали яхту. Много раз ее видели. Что делать, босс? — Стоя на крыльце, он подпрыгивал, как ребенок.
Я удивился, отчего Майснер приехал на день раньше обещанного. Наверное, Димитри подумал о том же.
— Амфоры, они в надежном месте, босс?
— Не беспокойся. — Я похлопал его по плечу.
Димитри опустился на стул. Я принес ему вина и стакан воды, а потом дал указания:
— Я пойду на пристань. Ты оставайся здесь и разбуди Юджина. Вели ему взять фотоаппарат, сесть в джип, ехать в студию к Ролстону и сфотографировать лучшую амфору. Пусть привезет снимки на каик. Ты понял? Встретимся на месте. А теперь расслабься, а то я тоже начинаю нервничать.
Яхта стояла в гавани. Она была такого внушительного размера, что прочие суда рядом с ней казались игрушечными. На ней развевались флаги Германии и Греции, а также вымпел афинского яхт-клуба. Надпись на корме обозначала название и порт приписки: «Эвелин. Пирей. Греция».
Майснер стоял на палубе, одетый в белые льняные брюки и ситцевую рубашку. На нем была белая капитанская фуражка; он сдержанно поприветствовал меня, спускаясь с мостика.
Я смотрел на него, пока он шел ко мне быстрыми широкими шагами. Все в Майснере как будто стремилось вверх, начиная от длинного, гибкого торса и заканчивая худым лицом. Приблизившись, он вежливо протянул мне руку, но без улыбки. Его янтарные глаза казались прозрачными и безжизненными.
— Мистер Хенсон, я не ожидал увидеть вас до завтра. — На этот раз его английский был не таким уж безукоризненным. Я услышал гортанные звуки и «у», похожее на «в». Несомненно, так он говорил по-немецки.
— Я тоже не ожидал вас увидеть, — огрызнулся я. — Вы прибыли на день раньше, если не ошибаюсь.
— Блистательное наблюдение, мистер Хенсон, — отрывисто произнес он. — Итак, где амфоры, которые вы хотели мне показать?
— Скоро будут, — сказал я. — Но вы не ответили на мой вопрос: отчего вы прибыли так рано?
— Послушайте, я очень занятой человек. Днем раньше, днем позже — какая, к черту, разница?
— Для меня разница есть. Боюсь, вам придется подождать.
Его дружелюбный тон начал сходить на нет:
— Давайте бросим эти игры, хорошо? Я надеюсь, что образцы готовы и я смогу на них взглянуть. Да или нет?
У Майснера снова начала нервно подрагивать челюсть; видимо, он страдал от тика, когда приходил в волнение. Я оставался спокойным, насколько это было возможно, и отмечал про себя его отвратительный нрав и опасно вспыльчивый темперамент.
— Да, — нахмурился я. — Целый мешок замечательных амфор эпохи греческой классики. Если сможете подождать час, я покажу вам снимки.