Икосаэдр 2.0
Шрифт:
— Чёрт, да я же вообще не думал про это. Я думал — нужна в первую очередь хозяйка, партнёр по творческим проектам, дизайнер в фотостудии. SMM-щица вон, аккаунты в соцсетях вести. Ведь твоя мама выносила тебя сама, всех наших родителей бабушки выносили сами, почему ты решила, что…
— Но тебя-то выносила слайвнесса. Партийные работники, могли себе позволить… Как это тогда называлось? «Суррагатное материнство»? Тебе даже до сих пор не показали её фото. Моя мать всегда говорит — есть есть возможность не вынашивать самой — не вынашивай. Хорошо, что у нас есть такая возможность, правда?
— Угу, — сказал я и мысленно послал всё к чёрту.
ИКЕА,
* * *
В тот же вечер я собрался с духом, переодел футболку и, пройдя по наружному коридору, вышел в холл слайв-румов. Вошёл без стука, открыв магнитный замок черед приложение — так велели нормы этикета.
В комнате играла музыка — воздушный и насквозь-одинаковый скандинавский инди-рок десятых годов, излюбленная музыка слайвов. Эльвира стояла напротив крохотного зеркальца спиной ко мне, расчёсывая мокрые волосы после душевой. Распаренные чешуйки у основания волос делали её причёску ещё более густой и волнующей. Пару секунд я наблюдал, как рука совершает медленное, успокаивающее движение от затылка до острого плечика, на самом краю которого зависла бретелька белой, полупрозрачной ночнушки. Пару долгих и мучительно сладких секунд. Музыка играла негромко — иначе бы мы запросто имели право наказать её, — и наверняка она услышала звук открывающейся двери. Но всё же позволила мне посмотреть на её нежные изгибы тела, прежде чем дёрнуться к нетбуку, отключить звук и поспешно накинуть на себя поношенный джемпер.
Интересно, был ли кто-то у неё? Лапал, трогал? Может, тот менеджер в Икее? Булгарский питомник был лучшим в рейтинге ненасильственного воспитания, я проверял. Ясно, что по паспорту в соответствующей графе за такую гигантскую цену не могло быть ничего иного, кроме девственности, но могло быть всякое — кто-то писал, что операцию по восстановлению в подпольных питомниках ставят на поток.
— Чем занимаешься? — сказал я почти по-дружески.
«Вот,» — беззвучно сказала она, раскидав на столе маленькие листочки бумаги, на которых по-привычке пишут списки продуктов в супермаркет. Это были рисунки — странных и милых фэнтезийных животных. Нечто ушастое, усатое и пушистое, как маленький птенец, но с телом коренастого дракончика. В разных позах: потягивается, вылизывается, чешет себе подмышку.
— Как их там называют, котики? Помню, видел паблик в соцсети, по какой-то старой сказке.
Эльвира немного наивно, по-детски улыбнулась, кивнула, схватилась за мобильний, стала строчить
«Я подумала, что бы было, если бы помимо котиков были бы другие млекопитающие. Разные, разных семейств, как сейчас слизепитающие и рептилии.»
Она показала другие рисунки: большой колючий шарик на коротеньких лапках и с острым носом — похожий на ежа, но без выдвигающейся из панциря головы. Большой гекк гончей породы, только с голубоватой спиной и загнутым в кольцо хвостом. Маленький круглый гекк, похожий на пушистую черепашку. Массивный вол, только не с чешуйчатой, а ровной спиной и большими рогами. Под животом у него свисало что-то, напоминающее слизневые железы древних примато-тритонов — тех самых, от которых возникли человекоподобные, хищные и копытные амфибии.
«Это молочная железа, она производит молоко. Настоящее, не слизневое. Чтобы пить детёнышам, но можно и сдавать в магазины, чтобы пили люди.»
В этом было что-то настолько безумное и даже слегка извращённое, что я слегка зарделся. Она продолжала дальше:
«А ещё я тут смотреть Тютуб,
Я не очень понял тогда, что она имела в виду. Мечтательная, молодая девушка.
— Слушай, ты так хорошо рисуешь! Ты где так научилась?
«В училище, нам разрешали после занятий брать книги из библиотеки.»
— Это же всё можно разместить в паблике Жанны. Круто, правда?
«Да. Круто», — ответила она и улыбнулась.
Я заметил на этот раз, что улыбка была наигранной, вымученной. Вдруг подумалось — давно известно, что слайвы способны заниматься творчеством, испытывать эмоции. Получается, вполне может быть что-то, какие-то идеи, которым слайвы дорожат и хотят иметь своей собственностью. Как там правильно, авторское право? Собственнический инстинкт необходимо глушить, помнил я, один раз поддашься слабости — и психика слайва придёт в полную негодность.
И следом я понял: она поделилась со мной этим не для того, чтобы выложить в паблике Жанны. И не потому, что должна это была ответить на вопрос хозяина. Она поделилась, потому что считала меня своим другом, близким человеком, с которым готова поделиться самым сокровенным и тем немногим, что осталось у неё своё — своим творчеством.
— А Жанне показывала? — спросил я.
Она коротко помотала головой, глядя в пол. В горле возник предательский комок.
— Забей. Рисуй, — сказал я. — Жанне можешь не показывать. Где вы там сидите, вольнодопущенные в Интернет? На «Яппе»? Или «Гриндитте»? Выкладывай сама, я ничего не скажу. Я думаю, с твоими котиками Интернет будет намного лучше.
«Спасибо, ты, — я увидел, как она стёрла и исправила, — вы лучшие хозяева и лучшая семья, в которой я могла оказаться.»
И тут же следом:
«Ты зашёл, чтобы позвать с чем-то помочь?»
Я присел на кровать.
— Да, Эльвира, помочь. Но не сейчас. Чуть позже. Эх, с чего бы начать…
* * *
В комиссии было три человека. Медик от питомника, социальный работник и юрист. Юристу отчитываться было не с чем — ни одного правонарушения ни мы, ни Эльвира не совершали. Социальный работник удовлетворённо хмыкнул, осмотрев слайв-рум:
— Мой двоюродный брат — свободный человек, только что диплом получил, и у него в Варшаве точно такая же коморка по площади. Тут, кажется, даже санузел поболее будет. Вы специально выбирали эту новостройку?
— Да, мой муж… мы с мужем всегда хотели слайва.
Я добавил:
— Половина слайв-румов пустует, у нас в городе слайверинг не так развит. Даром, что почти миллионник.
— На севере люди всегда любили свободу. Мысль о том, что надо кого-то угнетать — не особо радует. Да и ферм никогда не было, не в болотах же их строить.
Докторша, массивная женщина с толстыми перстнями на пальцах, добавила:
— Ну, люди как-то научились и в пустынях инкубировать. В бочках донашивать, в кулёчках, капельницы из тростника недельку, все дела, пока жабры не закроются. Да, что вы там говорили? Тоже собрались?
— Да, — кивнул я.
— Я осмотрела — она до сих пор невинна, — докторша игриво толкнула в бок Жанну. — Ваш муж достоин похвалы. Немногие сдерживаются так долго. Ну, пора бы уж и отпустить голубка поворковать, да?