Илиотропион, или Сообразование с Божественной Волей (редакция 2010)

Святитель Иоанн

3

Сенека обращался к своему любимцу Луцилию с такими пожеланиями: «Желаю тебе быть постоянно весёлым, да будет всегда радость в доме твоём, и не удалится она из него, если только будет она пребывать внутри тебя самого. Всякая внешняя радость не наполнит сердца, она часто наводит скуку или причиняет нечто скорбное, ибо она непостоянна. Не думай, что каждый смеющийся весел; тот только истинно весел и доволен, у кого весело на сердце, у кого сердце мужественно, неустрашимо и возвышается над всем земным»^[89]. Действительно так: пусть стремится сердце каждого из нас выше всего земного к Богу (высочайшему вечному добру), живя согласно велениям и воле Божией до такой степени, чтобы ничто случившееся с нами не возгордило бы нас, равно и не повергло бы в печаль, и не сокрушало бы, и тогда истинным для нас весельем будет собственное внутреннее сознание, что мы стоим выше утех мира сего, попирая их ногами. И если с помощью Божией достигнем мы такой степени духовного восхождения нашего к Богу, то милость Божия будет ниспосылать нам в горькие минуты искушения нашего свою непреодолимую силу для попрания их и породит в сердце нашем истинную и неизменную радость и веселье, пред которыми мирские утехи и греховные сладости обнаружатся во всей своей ничтожности, бессилии и мерзости, как недостойные

внимания разумного человека и истинного христианина. Все мирские увеселения забавляют только внешним образом не душу человека, а его животный организм и, не будучи управляемы душою, низводят человека до подобия неразумного животного. Иначе смотрит благоразумный человек на нечестивые (языческие) забавы, об этом свидетельствует тот же Сенека, говоря: «Радость, порождённая духом человека (от себя, то есть бессмертной души), верна и крепка и растёт, постоянно увеличиваясь, и даже до кончины пребывает»^[90]. Заметь и пойми правильно слова: «и даже до кончины пребывает»: кончина здесь означает конец, окончание совершения, достижение полноты совершенства какого-либо существа, как и апостол Павел выразился: доколе все придём… в меру полного возраста Христова (Еф 4:13). Ибо одна добродетель доставляет радость постоянную, вечную, безбедную; если же случится нечто и печальное добродетельному, то оно находит на него не иначе, как туча или облака, носящиеся ниже солнца, но сияния солнечного и света дневного не помрачающие. Это верный образ сердца чистого, сокрушённого и смиренно преданного воле Божественной. Ибо как высшая твердь небесная, находящаяся выше луны, имеет постоянное светлое пространство, никогда облаками не помрачаемое, ни землетрясением не колеблемое, никакой бури и никакому возмущению не подлежит; подобно этому и ум человеческий, радушно предавший себя воле Божией, пребывает всегда в тишине душевной кротким, светлым, общительным с другими и миролюбивым: ничто, приключившееся с ним не печалит его. Муж праведный не будет постоянно находиться ни в радости, ни в печали; он будет иметь и две радости, и две печали, сменяющиеся по распоряжению Промысла. Приятно и таинственно это соединение веселья со скорбью; ибо оно есть не что другое, как только внутренний покой, и мир, и согласие ума с Промыслом и нравственного величества с кротостью (образ учения Христова).

Всего этого не имеют неразумные и злобные люди: внутри них воюют и сопротивляются друг другу разные страсти, ими же самими порождаемые, которые возбуждают и умножают в их уме и сердце целые легионы и полки печальных и неприятных помыслов. Напротив, добрый человек, преданный во всём воле Божией, находясь и в несчастье никогда не жалуется и не воздыхает, встречающиеся невзгоды презирает и всё недоброе исправляет и покрывает добрым советом и обращает таким способом в доброе; в конце концов, он никогда не жалуется пред Богом на других, причиняющих ему оскорбления. В этом состоит спокойствие и нравственная высота ума, достигаемые безмолвным пребыванием в добродетельной жизни. В этом заключается величайшее и непоколебимое веселие праведных душ, которых не может поразить и опечалить никакое внешнее злоключение: ибо то, что изрекла Премудрость в Священном Писании, достигается в действительности кротким и смиренным исполнением нами воли Божией: слушающий Меня вселится на уповании, то есть будет жить безопасно и спокойно, не страшась зла (никакого несчастья) (Притч 1:33). Это подтверждает и блаженный Амвросий: «Мудрый не сокрушается телесными болезнями и не скорбит о них, не печалится находясь в бедах, но и в скорбях пребывает благодушным и терпеливым, ибо не в наслаждениях и утехах телесных состоит блаженство и счастье: оно достигается только совестью, чистой от всякого порока»^[91].

4

Нельзя сказать категорично, что праведники не претерпевают бедствий: они чувствуют их боль, ибо никакая сила и добродетель не могут угасить чувственного страдания, но они не страшатся его, не падают духом, который возносит их выше всякой боли и делает непреодолимыми. Это заметил ещё Сенека, выражаясь о добродетельном человеке так: «Доброму мужу не может приключиться ничего злого», как бы поясняя, что для добродетельного человека неугодные для него приключения не причиняют зла: «как множество рек, текущих в океан, не изменяют вкуса морской воды, так и многоразличные наветы и напасти, совершаемые против мужа доблестного и непоколебимого, не извращают его ума и сердца. Он всегда пребывает неизменным в своих понятиях и действиях и всё противное себе, считая как ниспосланным или допущенным свыше, обращает в конце концов в истинное для себя добро. Всякое внешнее приключение с ним делает его сильнее – не говорю, чтобы оно не было для него ощутимым, но он побеждает это воздействие и всегда остаётся в душе своей умиротворённым и довольным, – словом, он становится выше всякого приключения. Всякое злоключение считает он для себя практическим поводом к вразумлению и нравственному усовершенствованию»^[92]. Таковыми мужами действительно были многострадальный Иов, пророк Давид, апостол Павел и многие другие.

Давид говорил: Если я пойду и долиною смертной тени (то есть переселюсь в загробную жизнь), не убоюсь зла, потому что Ты со мной, Господи (Пс 22:4). Павел же ободрял верующих во Христа словами: Если Бог за нас (то есть содействует нам), то кто против нас? (Рим 8:31).

Святитель Павлин Милостивый, епископ Ноланский, говорил: «Если Бог нам помощник в борьбе с врагом, то и паутинные сети охранят нас лучше, чем каменные стены; напротив, если Бог оставил меня и нет Его со мной, тогда тончайшая паутинная ткань сделается для меня сильнейшей препоной к достижению цели, чем самые крепкие стены». В доказательство справедливости своих слов он приводит такой факт: один ноланский священник по имени Феликс укорял язычников за их мерзкое идолопоклонство; язычники за это преследовали его и хотели убить; он, убегая от преследования, скрылся в тесном промежутке между двух каменных старых построек; в одной из последних находилась расселина, через которую пролез гонимый священник. Таким образом преследователи потеряли его из виду, хотя и прилежно осматривали ту расселину, затканную паутиной, которую паук немедленно поправил. И заключили они, что через расселину никто не пролезал, иначе паутина была бы разорвана, а потому и прекратили преследование^[93].

Истинно сказано: Взывают [праведные], и Господь слышит, и от всех скорбей их избавляет их. (Пс 33:18). Это же самое исповедует святой царь Давид пред всем миром: Я взыскал Господа, и Он услышал меня, и от всех опасностей моих избавил меня (Пс 33:5). Того ради и мы вместе с апостолом Павлом, которого спас Бог в Асии от смертных скорбей, возблагодарим Бога: Благословен Бог и Отец Господа нашего Иисуса Христа, Отец милосердия и Бог всякого утешения, утешающий нас во всякой скорби нашей, чтобы и мы могли утешать находящихся во всякой скорби тем утешением, которым Бог утешает нас самих! (2 Кор 1:3–4; ср.: 1:8–10).

Никакое скорбное приключение не одолеет праведника, как никто не может коснуться зрачка Христова, кроме того, кому бы то позволил Сам Христос. Точно таким образом без воли Божией не исторгнется у праведника и волос с головы его (см.: Лк 21:18). Зная же, что всякое с ним приключение случается по воле Божией, праведник встречает оное молитвенными словами: Да будет воля Твоя и на земле, как на небе – в том убеждении, что всё, происшедшее относительно его, послужит ему во

благо. Пророк Исаия, перечисляя многоразличные бедствия, угрожающие Иерусалиму и всему народу иудейскому за крайне безнравственное его поведение: за умножившиеся преступления и грехи против заповедей Божиих? – изрекает при этом для всех, имеющих добрую совесть, защиту и Божие к ним благоволение в таких словах: Скажите праведнику, что благо ему, ибо он будет вкушать плоды от дел своих (добрых) (Ис 3:10). О, святой и преславный пророк! У этого доброго человека умерла жена; но ты говоришь: скажите ему, что это во благо ему; а у этого – сгорел дом, также скажите: благо ему; тот перенёс величайшую личную обиду, бесчестие: благо ему! А этот похоронил всех своих детей – скажите: благо ему! Некто потерял огромнейшее имение, – вдвойне скажите: благо ему! Ибо, как мне кажется, он сам бы погиб, если бы не был прежде лишён своего золота и драгоценностей.

Когда Иаков на пути к Лавану, будущему его тестю, застигнут был ночью и лёг спать, земля служила ему вместо кровати, а камень, там же взятый, положил он себе под голову: как видите, и постель и ночлег были у него незавидны, но он заснул и видел чудный сон, видел лестницу, основание которой было на земле, а вершина её касалась неба, опираясь на него; по этой лестнице восходили вверх и нисходили вниз Ангелы Божии, и Сам Господь вверху её стоял на ней (ср.: Быт 28:11–13). Да послужит это видение подобием и объяснением встречающихся нам в жизни приключений. Многие из нас видят в них положенный себе камень под голову, но да будет им известно, что окружены они, невидимо для плотских очей, бодрствующими Ангелами с Самим Богом, каждое мгновение видящим их беды. Вот почему никакое горькое приключение не побеждает людей с чистой совестью, и чистым сердцем, и духом смиренным: надеющийся на Господа будет благоденствовать (безопасен, без страха) (Притч 28:25).

Альфонс V, неаполитанский и арагонский царь, названный Великодушным (1416–1458), будучи уже стариком, каждый день читал Ливия и Цезаря, перевёл на испанский язык послания Сенеки. Но он занимался не только чтением исключительно светских писателей: он прочёл четырнадцать раз все книги Ветхого и Нового Завета и все толкования на них, и при этом читал их не как-нибудь, наскоро, но с величайшим вниманием и размышлением. Этот царь, столь великий в добродетели и благоразумии, оставил вместе с другими изречениями следующее, бывшее последним из его речей. Когда спросили его однажды: кого бы он по глубокому своему разуму назвал счастливейшим и блаженным? «Того, – отвечал он, – считаю я весьма счастливым и совершенно блаженным, кто всего себя с величайшим благоговением и чистым сердцем предал в руководительство Богу; и вследствие сего всё, что с ним ни случается в его жизни, считает он за Божие распоряжение и принимает оное хваля и благодаря Бога». Это такое изречение, которое и сам Ангел небесный счёл бы истинным и справедливым.

5

Ираклий оставил нам свою беседу со святым пустынножителем Дорофеем, который шестьдесят лет богоугодно прожил в каменной расселине. «Однажды навестил я Дорофея в пустыне, – говорит Ираклий, – он же, между прочим, предложил мне сходить к источнику, там же в пустыне находящемуся, чтобы почерпнуть воды; я отправился и, увидевши в колодце плавающего огромнейшего ужа, со страхом возвратился к старцу с порожним кувшином. Старик усмехнулся, долго смотрел на меня и сказал: “Если бы Бог дозволил диаволу набросать во все источники змей, то ты не почерпнул бы воды ни из одного источника?” Затем он, выйдя из пещеры, поспешно пошёл к тому же источнику, наполнил кувшин водой, перекрестил воду крестным знамением и начал пить, говоря мне: “Где крест, – оттуда зловредный сатана бежит бессильным. Надеющийся на Господа будет безопасен, будет, как лев без страха (ср.: Притч 28:25): никакое злоключение не преодолеет праведника, хотя оно может быть горьким для его чувства (ср.: Притч 12:21)”»^[94].

Мы заметили выше, что злоключение, постигшее праведника, хотя огорчает его, но не побеждает, то есть внутренний его человек, его «я», остаётся постоянно спокойным и ещё более укрепляется. Сказанное здесь требует доказательств. Святитель Иоанн Златоуст представил нам их^[95]. Первое: когда наше тело обуревается различными болезнями (болью разнородной), то часто бывает, что одна боль заглушает другую, то есть делает последнюю нечувствительной. Так, например, человек повредил палец и вместе с тем страдает от головной боли и боли в животе: о боли в пальце он молчит, не чувствует её при сильнейших болях, но горько жалуется медику или друзьям на сильную боль головы и в желудке. Так святитель велит поступать и тебе, страдающему от лишения богатства, от оскорбления другими твоей чести, доброго имени или гражданского сана и достоинства – ты пробуди в себе тяжкую болезнь о грехах своих и из глубины души вздыхай о том, сколько за твои грехи пострадал Христос, твой Искупитель. Представь себе, как бьют Его, привязанного к судилищному столбу, как обессилевшего от душевных и телесных страданий влекут Его по улицам иерусалимским на Голгофу, как пригвождают Его ко кресту, какие Он терпит даже на кресте насмешки, поругания, укоризны и самую мучительную смерть. А вместе с этим пойми и уразумей и свою будущую казнь, соразмерную твоим грехам, то есть нарушениям заповедей Божиих: эта тяжкая печаль твоя о грехах, если ты только глубоко прочувствуешь её, смягчит и заглушит всякое твоё внешнее страдание. В этом смысле и Христос Спаситель сказал Своим последователям: не бойтесь убивающих тело (всех внешних телесных страданий и самой смерти, убивающих тело), души же не могущих убить; а бойтесь более Того, Кто может и душу и тело погубить в геенне (Мф 10:28). Второе доказательство святитель Иоанн Златоуст заимствует из врачебной науки: он говорит, что каждый пластырь прикладывается не к здоровой части тела, не требующей врачевания, но к повреждённой части; глазная мазь или примочка полезна для исцеления глазных зрачков, но не для плеч; жидкие лекарства помогают от расстройства желудка; мазь прикладывается к ране, а не к смежной с ней части тела. Таким же образом и наши огорчения, причиняемые нам или потерей золота, или оскорблением нашей чести, или долговременной болезнью, или другим каким-либо злоключением, не могут быть удалены от нас ни убийственной для здоровья нашего скорбью, ни слезами, ни бесполезными воплями. В них не найдёшь ни малейшей себе отрады: богатства, чести, здоровья через них не возвратишь, а ещё приумножишь скорбь. Скорбь и печаль не служит для таких потерь или страданий действительным врачеванием: они действительны только для врачевания греха вообще. В наставление нам святой Златоуст приводит многие примеры, указывая: наказан ли кто конфискацией имущества? он скорбит, но скорбью его наказание не отменяется; лишился ли кто сына? болезнует о нём, но этим сына не воскресить; нанесены ли кому побои? он скорбит, но нанесённое ему бесчестье невозвратимо; постигла ли кого тяжкая болезнь? он мучится, но страдание его не возвращает ему здоровья, но ещё более расстраивает оное; заметь, что ни одному из упомянутых лиц скорбь не принесла никакой пользы, но лишь преумножила его страдания. Напротив, некто согрешил; он раскаивается, скорбит о своём нравственном падении, исповедует свой грех пред Богом – и этим истребил грех, уплатил свой долг^[96]. Об этом ясно свидетельствует святой апостол Павел: вы опечалились ради Бога и таким образом нисколько не понесли вреда, ибо печаль ради Бога производит неизменное покаяние ко спасению; а печаль мирская (то есть о мирских потерях и огорчениях) производит смерть. Следовательно, печаль может быть и действительным врачеванием, и смертоносным ядом, а потому должно употреблять её благоразумно.