Иллюзия любви

Аристова Валерия

В этот момент звон шпаг прекратился. При выпаде сэра Джейсона, Рауль неожиданно опустил оружие, раскрылся и повернулся к противнику грудью. Шпага ударила его чуть выше сердца, по рукоять войдя куда-то в верхнюю часть груди.

Он не почувствовал боли. Глаза его смотрели в глаза врага, и глубокое удовлетворение промелькнуло в его усмешке.

— Будь проклят, — прошептал он прежде, чем сэр Джейсон выдернул шпагу из раны, позволив крови фонтаном вырваться наружу.

Рауль, ослепленный болью, осел на землю, пытаясь зажать рану рукой, и через красную пелену в глазах смотрел, как соперник подхватывает на руки Аделаиду, и уходит, унося с собой в небытие его счастье и его жизнь.

Глава 26

Дождь,

дождь, дождь, дождь. Постояннный, холодный, серый. Дождь стучал в окна беспрерывно, день за днем. Сколько она не смотрела в окно, она видела этот дождь, и рана болела, съедая ее, но не та рана, что заживала благодаря стараниям докторов, а та, что жила в её сердце.

Сэр Джейсон снова спас ее, как тогда, в море. Она видела по его глазам, как он счастлив, что не сбылись самые ужасные прогнозы старого доктора в Анжере, который извлекал пулю из её тела. Много дней она лежала между жизнью и смертью, пока сэру Джейсону не позволили её увезти. Она пыталась протестовать, но никто не мог разобрать её слов, а слезы, что текли из глаз, принимали за слезы боли. Но не той боли, что испытывала она, пытаясь прошептать имя, а телесной, которая тоже преследовала ее, но не казалась невыносимой. Сэр Джейсон целовал её руки, ласково говорил слова любви, просил её жить... Она видела, как сильно он любит ее. Он, тот, кого она так мечтала увидеть.

Англия встретила их дождем. Аделаида смотрела на этот дождь целыми днями, ожидая, когда же настанет лето, но лето не наставало, зато ветер усиливался и не пускал на небо солнце. Леди Линн была к ней добра. Её дочь недавно вышла замуж, и пожилая леди была рада возвращению сына с невесткой. Она долго сидела у её ложа, выхаживая ее. Аделаида смотрела на леди Линн и совесть мучила её после каждого взгляда.

Она должна быть благодарна этим людям. Они спасли ее. Рауль выстрелил ей в спину, хотел убить, как когда-то давно убил своей изменой. А сэр Джейсон снова её спас. И леди Линн приняла ее, как родную. Только Аделаида вставала и подходила к окну, смотря на ливень.

Она ненавидела дождь. И ненавидела Англию.

Когда лето наконец настало, Аделаида смогла выходить из дома. Она полюбила одинокие прогулки, не позволяя сэру Джейсону сопровождать себя. Она сторонилась его и старалась держаться подальше. Сэр Джейсон чувствовал это, но Аделаида просила больше времени, ссылаясь на боль в груди и боль от предательства Рауля.

Было ли это предательсвом? Это она предала его, убежав, когда он предлагал забыть обо всем. Это она предала его, забыв осамом важном, о их любви, о Камилле, когда бежала на встречу с другим. Она не желала говорить с ним, она так хотела видеть сэра Джейсона! Так же сильно, как теперь желала избавиться от него.

Ей нужно было время. Но не для того, чтобы привыкнуть к новой старой жизни. Нет. Ей нужно было время, чтобы снова стать собой.

К концу лета она начала садиться в седло и эйкумена её расширилась. Она могла скакать по полям и по дорогам, ездить в городок, что был неподалеку, и думать, думать, думать. Тут, на воле, совершенно одна, она думала о Камилле, которая наверняка не поняла, куда делась её мамочка. Слезы текли из глаз, когда Аделаида видела маленьких девочек, которых матери вели за руку в церковь, красивых, прибранных, с завитыми волосами. Сэр Джейсон сказал, что ранил Рауля, что не знает, умер тот или нет. И что ему это не интересно. Аделаида же не находила себе места. Её девочка, возможно, осталась совершенно одна, и только мадам де Новелье, могла стать её опорой. Но бабушка так стара! Кто станет воспитывать её малышку, когда мадам де Новелье сойдёт в могилу?

Она сама виновата во всем. В своих метаниях, в своей глупости!

У неё всегда был только один муж, Рауль де Санлери, и только ему она могла принадлежать по закону! Сэр Джейсон Линн всегда нравился ей. Но он не мог быть её мужем. Даже если она сумела обмануть самого Бога.

Католическая церковь нашлась неподалеку от дома. Совсем небольшая капелла, стоявшая при поместье их соседа-католика. Аделаида плохо разбиралась в истории Англии, но знала, что католики тут были не в чести, тем больше она уважала этого человека, что хранил верность своей вере. Делал то, чего она сделать не смогла.

— Падрэ...

Священник, ещё не старый, чисто выбритый, опрятный, поднял голову.

Аделаида подошла ближе.

Сердце билось так, что готово, казалось, выпрыгнуть из груди. Ей нельзя было волноваться, она знала это. Рана давала о себе знать, дыхание сбивалось, на глаза наворачивались слезы.

— Да, дочь моя.

— Я хочу принять католицизм.

— Ты хорошо подумала, дочь моя?

Аделаида кивнула, стараясь сдержать слезы.

Никто во Франции не знал о её предательстве. Вот пусть и не узнает. Она же... она обязана вернуться в свою веру. Она обязана быть матерью своей дочери. Она обязана быть женой своему мужу, который ради неё готов был пойти на пытки и на казнь. Который ради неё отдал все. И которого она предала так больно и жестоко. И даже если он убит, она вернётся его вдовой, она останется верна ему и после смерти, и оплачет его на его могиле.

Она поедет в монастырь к сестре Маргарите. Ей так много нужно ей рассказать! Она покажет сестре Маргарите свою дочь. И они вместе будут молиться о счастье девочки. Чтобы дочь её не повторила её судьбу. И не дай Бог не была так красива, чтобы мужчины сходили по ней с ума. Пусть будет хороша в меру. Настолько, чтобы найти однажды свое счастье, и никогда никому его не отдать.

Из церкви она вышла чувствуя, что все сделала правильно.

Сомнений не было. Нужно было только сказать об этом сэру Джейсону. Аделаида безумно боялась разговора. Боялась так, что дрожали колени. А вдруг он тоже потянется за пистолетом? У него есть отличный пример! И, хотя сэр Джейсон был совсем другим человеком, Аделаида не верила в его благородство.

В один из дней сэр Джейсон и леди Линн уехали к родственникам. Аделаида сказалась больной и лежала в постели до тех пор, пока цокот копыт не затих вдали. Когда же стало ясно, что они уехали, она поднялась на ноги, быстро оделась, взяла только нужные вещи, совсем немного, деньги. Вскочила в седло и направила коня к морю.

Сэр Джейсон сделал для неё так много, и она так жестоко поступила с ним! Но Камилла не могла расти сиротой. Она же сама должна была знать, жив ли её муж, Рауль? Потому что она принадлежала только ему и никому другому.

"Дорогой, уважаемый сэр Джейсон, — написала она в письме, что оставила на кровати, — я умоляю вас о прощении. Я должна вернуться домой. Я не могу оставить дочь одну в целом мире. Я не могу оставить одну свою бабушку, которой так много лет и которая ждёт меня и страдает, считая меня умершей. Я обязана вернуться к своему законному супругу. Я долго размышляла об этом и приняла решение вернуться к вере предков. Я не могу стать англичанкой, я постоянно испытываю страх перед Господом, которого я обманула. У меня может быть только один супруг, тот, который первым женился на мне по законам нашей веры. И никакого другого. Я любила вас и была с вами счастлива. Я безумно благодарна вам за все. Но это неправильно. Нельзя стать счастливой ценой измены. Будьте счастливы, найдите себе честную девушку, которая искренне полюбит вас, вы достойны самого лучшего, самого искреннего чувства, достойны стать отцом сыновей, которые будут равняться на вас.