Иллюзия любви

Аристова Валерия

— Король разрешает нам уехать, — как-то сказал Рауль, вернувшись из Версаля, — я уверен, что это лучшее, что могло прийти в голову Его Величеству.

Аделаида была рада. Она соскучилась по своему дому, по Новому замку, по бабушке, которой чуть ли не каждый день писала письма. Мадам де Новелье в ответ писала, что ждет ее, жаловалась на здоровье, ругала за то, что Аделаида заставила всех так волноваться, и за то, что она три года не видела ее и малышку, и даже не знает, как выглядит Камилла. Но обязанности при дворе держали Рауля в Париже, и Аделаида боялась даже заикнуться

о поездке. Как так получилось, что она простила его? Аделаида смотрела на него и улыбалась. Как-то само вышло.

Как было бы хорошо, если бы ей удалось забыть те три года, что стояли между ними! Забыть все, что ей пришлось испытать, пока его не было рядом! Забыть, как сон, и никогда не вспоминать. Но прошлое не хотело отпускать Аделаиду. Оно упорно лезло в воспоминания, в сны, мелькало в настоящем, будто яркими вспышками озаряя память. Вот софа, так похожая на софу, что стояла в ее комнате в доме сэра Джейсона на Барбале. А вот сервиз с видами Англии... Аделаида приказала убрать софу, но каждый раз смотрела на то место, где она стояла, и вспоминала о том, что сама запретила себе вспоминать.

Думает ли Рауль о том же, о чем думает она? Мелькают ли перед его глазами сцены из прошлого? Он так старался помирить ее с Камиллой, не вспыхивает ли при виде Камиллы на ее руках перед ним яркий день на Карабосе, когда Аделаида стояла в лодке, подняв Камиллу перед собой и защищая сэра Джейсона ценой безопасности дочери? Сейчас она не понимала, как могла поступить таким образом. Камилла была для нее важнее всего на свете. Как Рауль смог простить ей этот грех, который она не могла простить сама себе?

Но хуже всего было думать о сэре Джейсоне, которого Аделаида так и не могла забыть. Она ужасно проступила с ним, использовала, обманула, а потом заставила отступиться от нее, почувстовать себя проигравшим. Ее мучила совесть, особенно когда она вспоминала, как сильно он ее любил, и как ради нее готов был на все. Она морочила ему голову, не рассказывая о себе, не сообщила, что уже замужем, и в какую авантюру втягивает его, соглашаясь на греховный брак с ним. Сэр Джейсон был не тем, кто мог защитить ее в опасности, но Аделаида часто плакала, думая о нем. Ей не хватало его любви, но сейчас она не знала, кого бы выбрала, если бы ей пришлось выбирать между сэром Джейсоном и ее мужем Раулем.

— Почему король так легко отпустил нас? — спросила она, когда они катили в карете по полям.

Камилла мирно спала рядом, а Аделаида смотрела в окно, иногда кидая взгляд на Рауля и любуясь его мужественной красотой. С этим мужчиной она может быть уверена в своем будущем. Он защитит ее. Он сможет дать ей ощущение покоя, а не вечного трепета и ожидания беды.

Рауль улыбнулся немного грустно.

— Между нами с Луи больше нет откровенности, — сказал он, — случившееся убило доверие.

— И он выгнал тебя? — расстроилась Аделаида, признавая, что виновна в его печалях была только она.

— Нет. Я просил позволения отправиться в провинцию.

— И он позволил.

— С радостью, — усмехнулся Рауль.

...Мадам де Новелье совсем не изменилась. Аделаиду этот факт настолько удивил, что

она даже растерялась. Ей казалось, что бабушка должна сгорбиться, что скучая по ней и переживая за нее она должна похудеть и стать таким божьим одуванчиком, что краше в гроб кладут. Но нет, бабушка была все так же величественна, платье ее не было бы стыдно надеть и в Париже, а седые на памяти Аделаиды волосы ее неожиданно оказались ярко-рыжими.

— Ах, Аделаида, сколько же бед ты причинила нам с Раулем своим побегом! — сетовала она, обнимая внучку, — Рауль чуть не потерял все, да и слухи ходили, что король думает его казнить!

Аделаида не разрыдалась только потому, что не хотела показывать Раулю раскаяние.

— Но теперь я здесь и никуда не буду убегать, — сказала она, — и я очень рада видеть вас в добром здравии!

Рауль ничего не сказал на реплику мадам де Новелье, только посмотрел на Аделаиду с теплой улыбкой. Покинув Париж он все время улыбался, будто был счастлив вырваться от двора, и наконец-то вздохнул свободно. Возможно, так оно и было. Иначе почему он так весело расписывал мадам не Новелье свои приключения на Карабосе?

— Аделаиду я с трудом отбил у англичан, — добавил он в конце, чтобы предупредить распросы и, видимо, не желая вдаваться в ненужные подробности, — она жила на соседнем острове, и мне с Божьей помощью удалось найти ее.

Мадам де Новелье ахала, слушая его, то смеялась, то просила Аделаиду рассказать ей о приключениях за морем, но та отнекивалась.

— Я побывала в Индии, в Англии и в Америке, — только и сказала она, — поэтому невероятно рада оказаться рядом с вами, дома.

Она и правда была рада, но разговоры о Карабосе раздразнили ее воспоминания. Утром, улучив время, она ушла на озеро, где когда-то мечтала о встрече с Раулем, и долго сидела, глядя на воду. Это было совсем не море, которое она успела полюбить, но вода успокаивала ее, и Аделаида даже поплакала, стараясь привести чувства в порядок.

Мечты ее сбылись. Рауль стал ее мужем, он клянется ей в любви, он пошел ради нее на подвиги и преступления. Хорошо ли это? Аделаида убеждала себя, что хорошо. Но сердце было не на месте, и ей все более явно являлся образ сэра Джейсона.

— Я никогда его не увижу! — сказала она вслух, поднимаясь на ноги, — никогда! Он отступился от меня, он позволил увезти меня во Францию! Он проиграл. Я люблю Рауля!

Последнюю фразу она выкрикнула как-то зло, вспугнув птиц.

Она и правда любит Рауля. Аделаида зашагала по дороге к дому. Сейчас она найдет Рауля и скажет ему об этом! И никогда, никогда больше не изменит ему!

Синее платье ее развевалось от быстрой ходьбы. От горячего солнца, сиявшего в зените, стало жарко, но Аделаида не сбавляла шага, пока вдруг не услышала позади себя звонкий мальчишичий голос:

— Мадам! Мадам!

Аделаида остановилась. Почему-то ей вспомнился негритенок, который так же окликал ее на Карабосе, желая передать письмо от сэра Джейсона. Этот мальчик был обычным крестьянским сыном с копной светлых волос и голубыми глазами, смотревшими на нее с какой-то опаской.

— Вам письмо, мадам!