Иллюзия любви
Шрифт:
Додумать мысль я не успела. К решетке вместе с нашим дежурным подошли два милиционера. Под руки они вели какого невысокого коренастого человека с короткой стрижкой в потрепанной одежде с бледным, разбитым в кровь лицом. Ноги задержанного подгибались, будто на плечах его лежала невыносимая тяжесть, а руки были скованы наручниками. Приглядевшись, я заметила, что наручники на запястьях застегнуты очень плотно – железо врезалось в кожу чуть ли не до крови.
Должно быть, это было очень больно, но задержанный явно не чувствовал
Лязгнула решетчатая дверь, и задержанного прямо в наручниках швырнули на бетонный пол камеры. Дверь тут же захлопнулась.
Один из милиционеров попрощался за руку со своими коллегами и ушел. А другой – чья широкая физиономия была украшена пышными пшеничными усами – видимо, тот самый Смирнов – закурил сигарету и, заложив руки за портупею, остался стоять напротив решетки.
Дежурный снова уселся на свой стул.
– О, господи, – проговорила Даша, очнувшись от своих размышлений, – он же избит весь! Он едва живой, а вы его в наручниках на камень швыряете. Звери.
– Добрая какая, – ухмыльнулся Смирнов, не выпуская сигаретку изо рта, – тебя бы на место той тетки, которую он арматуриной отоварил...
– Какой тетки? – спросила недоуменно Даша, но никакого ответа не получила.
Задержанный долгое время не пытался подняться. Наконец он пошевелился и сел, прислонившись спиной к опущенным нарам напротив решетки.
Милиционер вдруг вздрогнул, вглядевшись в его лицо.
– Слышь, – сказал он дежурному, – посмотри-ка на этого гаврика... Никого он тебе не напоминает?
Дежурный поднялся со своего стула, подошел к Смирнову и присел на корточки, посмотрел на отделенного от него решеткой мужчину.
– Кажись... – начал было он, но прервал сам себя, – да нет, не может быть.
– Как это не может! – как-то встревоженно воскликнул Смирнов и тоже приземлился на корточки рядом с дежурным. – Посмотри! Как две капли воды.
Даша посмотрела на безучастного ко всему, что происходит вокруг мужчину и тихо охнула. Я тоже не удержалась и глянула в лицо скованного. Да, черт возьми! Где-то я видела этого человека... Постойте, постойте... По телевизору я его видела... И не один раз – много раз! Спортивная передача, канаты, гонг, трусы до колена... Перчатки. Удар, удар! Нокдаун! Ну, точно, это он, всемирно известный...
– Это он! – взволнованно проговорил дежурный, поднимаясь на ноги. – Точно он... Только как он... Нет, не может быть. Двойник?
– Нет, не двойник, – Смирнов глядевший на скованного наручниками, как зачарованный, уверенно тряхнул головой, – тот же шрам у левой брови... А нос! Посмотри на его нос!
– Эй, мужик! – позвал дежурный задержанного. – Тебя как зовут?
Задержанный приподнял голову. В глазах его, мутных и полузакрытых, на секунду качнулось нечто осмысленное.
– То-оша... – протянул
– Антон, значит, – ошарашенно выговорил дежурный, – подумать только – кто у нас в обезьяннике сидит. Сам Буденный! Антон Семенович! Десятикратный чемпион мира по боксу в полутяжелом весе.
– Мать твою, – сглотнув, негромко произнес Смирнов, – я же его поклонником был, когда он десятый раз американских негров мочил и чемпионом мира становился. А помнишь про него говорили, что он, мол, свою родословную ведет от того самого Буденного. Который это... в гражданскую войну воевал?
– Ага, – подтвердил дежурный, – просто глазам своим не верю. Такой спортсмен... Такой великий человек, а так нехорошо кончил... За что его, говоришь, забрали? Тетку прутом чуть не забил до смерти?
Смирнов, не сводя глаз с Буденного, молча кивнул.
– Мать твою, – снова сказал Смирнов, – мать твою...
Я внимательнее вгляделась в окровавленное лицо экс-чемпиона. Что-то странное было в его глазах. Что-то странное и что-то до боли знакомое.
Мужчина на полу вдруг поднял голову и посмотрел на меня. Прямо в глаза мне.
По его лицу прошла судорога. Губы его дернулись, будто он что-то хотел сказать, но в тот момент словно острая боль прошила насквозь его крепкое тело.
Буденный вскочил с пола, сделал несколько неровных шагов к решетку и снова рухнул – на этот раз ничком, сильно ударившись лбом об бетонный пол.
Даша вскрикнула.
Милиционеры стояли безмолвными манекенами. Смирнов только разводил руками и что-то растерянно мычал.
Я успела оправиться первой. Я спрыгнула с нар и подбежала к неподвижно лежащему на полу телу. С большим трудом перевернула бывшего спортсмена на спину. Лоб его был рассечал, но глаза смотрели прямо и вполне осмысленно.
– Он сказал... – выговорил Тоша, – он сказал... – и по лице его побежали волны судорог. Казалось, говорить ему так же сложно, как идти против ураганного ветра, – он мне сказал...
Пена выступила на его губах и он закашлялся.
Глаза его начали стекленеть, и я поняла, что этот человек сейчас умрет. Но прежде чем последняя судорога замерла гримасой смерти на его лице, ему удалось выговорить:
– Он сказал, что это в последний раз... Так и получилось – в последний раз...
– Кто сказал? – спросила я. – Кто?
– Дядя Моня...
Даша ахнула от удивления и страха.
Бывший чемпион дернулся и вытянулся на бетонном полу уже мертвым. Словно что-то ударило меня, и я заглянула в его глаза, пока они совсем не остекленели...
Когда мне наконец удалось отвести взгляд от мертвых зрачков и отшатнуться в сторону, сил у меня больше не осталось. Меня била крупная дрожь, пот выступил у меня на лбу и только одно желание целиком овладело моим сознанием – чтобы я никогда больше не видела того, что увидела секунду назад.