Илья Муромец
Шрифт:
– Посох нужно уничтожить, - вымолвил Илья.
– Вот и я о том же. Слишком велика опасность.
Какое-то время они сидели молча, любуясь прекрасным цветущим садом. Даже бегающие мимо дворовые собаки не смутили их покоя. Животные играли и радовались весне. Бегали, слегка покусывали друг друга, танцевали, виляя хвостами и уносились прочь по устланной цветочными лепестками дороге.
– А может, всё-таки поедешь со мной?
– спросил, наконец, Илья.
– Нет, Илья, я хочу встретить свой конец здесь, в тишине, вдали от киевской суеты. Я и так уже слишком долго скрывался от смерти.
– Тогда я не знаю, как мне быть. Что посоветуешь мне, Руслан? Все хотят ехать со мной в Киев.
–
– А какой он, Киев?
– задумчиво спрашивал Илья.
– О, я помню его очень шумным. Но и очень красивым. Круглые год, пока река не покрывалась льдом, в порту стояли корабли. Одни уплывали, другие приплывали. Все из разных стран. Тебе там будет непросто с твоей широкой душой. Хотя, с твоим большим сердцем, думаю, и там можно выжить.
Пока Михаил Игнатьевич собирал спутников для отъезда в Киев, Муром меж тем готовился к суду над разбойниками. Все хотели судить Соловья, но высшей волей он был уже приговорён к суду в Киеве. Однако много появилось тех, кто готовы были спорить даже с этой княжеской волей. В их числе выделились ставшие недавно покорными бояре Горясер и Идман. Под их началом в Муроме снова росло недовольство. В первую очередь муромцы выражали недовольство, что иноземный князь лишает их права судить преступника, причинившего им столько зла. Во-вторых, муромцев возмутило то, что среди прислуги Глеба было слишком много местных свободных людей, которые за плату прислуживали князю. За это они теперь жестоко поплатились. Повару Глеба переломали ноги, других слуг тоже сильно побили и не велели им больше за плату работать на иноземца. Так князь на какое-то время остался без прислуги. Оттого к нему срочно из Борского прислали служилого люда, уже не из местных племён, по происхождению в основном торки. Младшие дружинники, служившие князю, теперь только наполовину были христианами, а другая их половина обязательно набиралась из язычников. Такой компромисс сильно возмутил епископа Феодосия, но князь объяснился ему тем, что пошёл на уступки в этом вопросе только чтобы не уступать в другом. Действительно, Соловья должны были судить в Киеве, этого решения никто не отменял. Волнения вроде успокоились, и тогда начался суд над остальным лихими людьми. Около сотни разбойников, связанных верёвками, вывели на площадь и выстроили в ряд. Князь Глеб сидел на помосте, на возвышении, рядом с ним - отец Феодосий и Святогор. Ратша в это время разъезжал на коне вместе с ополченцами, следил за порядком. Рука его почти прошла, хоть рана до сих пор ещё полностью не заросла. Так же среди ополченцев легко можно было узнать улицкого - Полюда Одноглазого. Теперь он всегда носил на лице чёрную повязку, скрывающую одну глазницу. Полюд вместе с Горясером и Идманом был зачинщиком уже утихших народных волнений. Но если братья-бояре были довольны предложенным им компромиссом, то Полюд остался крайне недоволен, поскольку он, как никто другой хотел смерти Соловья-разбойника. А меж тем одного из разбойников уже вывели на помост.
– Как твоё имя?
– спрашивал Глеб.
– Ратибор, - отвечал преступник.
– Ответь, Ратибор, из какого ты села?
– Из села Кривушино.
– Есть здесь кто из Кривушина? Знаете его?
– Есть, знаем, - вышел вперёд один седобородый мужичок, - он из бедняков. То есть, не совсем бедняков. Дом у них сгорел, весь скот погиб. Вот они и ушли к Соловью.
– Желает ли кто заплатить выкуп за этого человека? Он много народу убил, жизнь его стоит полгривны. Если кто не верит, свидетелей позовём, которые
– Откуда же, владыка, у меня такие деньги?
– Добро, тогда отрубите ему голову.
И палачи тут же схватили Ратибора и положили его голову на пень. Через мгновение она уже отделилась от тела, а помост окрасился в красный цвет. Тоже самое проделали и со вторым преступником. И так же никто не хотел покупать его. За третьего стали торговаться, пытались сбить цену. Он был кузнецом. Хороший работник. Муромский кузнец хотел купить его себе, дабы сделать из него своего холопа. Но князь никак не хотел сбавлять цену, показывая список душегубств, вызывая свидетелей. Тогда муромский кузнец отправился к другим преступникам, стал спрашивать, нет ли среди них ещё одного кузнеца.
– Нельзя, не по закону, - заголосили муромцы. Но кузнецу не помогло даже это. Все преступники как один стали утверждать, что они кузнецы и просили их купить. В конце концов муромский кузнец согласился на ту цену, что у него просили и купил себе холопа. В основном же все преступники расставались со своей головой. Правда, некоторым, особо злостным перед этим сдирали кожу со спины или молотом ломали на руках пальцы. Один из преступников на предложение его купить заговорил так:
– А я сам себя куплю. Есть у меня в лесу зарытый клад. Четыре цены за себя отдаю.
Глеб вопросительно посмотрел на Святогора, тот в ответ одобрительно кивнул.
– Пять цен, - тем не менее молвил князь.
– Будь по-твоему, владыка, пять цен.
– Хорошо, уведите его.
Разбойника увели и тут же на его место привели нового. Преступления его были незначительны, никто не мог даже сказать точно, убивал он кого или не убивал. То есть убивал он только в бою, но насчёт сельского и купеческого люда было не ясно. Потому цена за его жизнь была совсем маленькой
– Я покупаю его, - вымолвил вдруг Полюд, - отдаю всю цену сразу.
И вправду, достал кожаный мешочек, высыпал дьяку на весы серебра, всю цену сразу. Но едва Полюд увёл в сторону своего раба, как достал кинжал и пырнул его в живот, а затем перерезал ему горло. Этот поступок всех очень смутил, даже напугал. В конце остались 15 наименее злостных разбойников, которых князь Глеб на свои деньги выкупил себе. Тем самым он пополнил ряды своей прислуги и в тоже время проявил милосердие, что очень понравилось отцу Феодосию и другим христианам.
Глава 12.
Медведь.
Ратша крепко обнял своего друга, когда прощался с ним, но всё равно никак не хотел его отпускать в дорогу.
– Запомни, - говорил тысяцкий так громко, чтобы все присутствующие (а здесь был весь город) могли его слышать, - в Муроме всегда будут ждать тебя. Тот, кто вошёл в дружину, навсегда становится боярином. В муромской дружине для тебя всегда будет место.
– Что ж, - ответил Илья Муромец, - это великая честь для меня, и хороший повод всегда сюда вернуться.
И они снова обняли друг друга. Теперь уже в последний раз, ибо Ратша резко отступил назад, чтобы больше не задерживать своего возлюбленного, а Илья забрался в седло.
– Взгляни, - сказал Руслан Святогор на ухо тысяцкому, - его лицо покрылось настоящей щетиной, он уже не мальчик, он стал мужчиной.
– Воистину так, - с тоской вымолвил Ратша.
А всадники меж тем начали свой долгий путь до Киева, который начинался на муромо-черниговской дороге. Соловей тоже ехал верхом, но его конь был привязан к лошади Ильи и потому не могу далеко уйти в случае чего. Поначалу разбойник вёл себя спокойно и почти молчал, но чем дальше путники уходили от города, тем разговорчивее он становился.