Илья Муромец
Шрифт:
Прошло ещё немало дней, прежде чем богатырь Руслан Святогор появился-таки в Муроме. Илья тогда увидел его впервые и был вне себя от счастья. Перед ним предстал старый, седовласый алан с печатью величия на гордом орлином профиле. Старый Руслан хорошо держался на коне и был выше всех окружающих на целую голову. Горячая кровь Кавказа ещё не остыла в этом могучем теле, не смотря на преклонный возраст. Только длинные чёрные волосы с частной проседью на голове стали уже слишком редкими, и сильно выделялись на фоне смуглой лысины. На макушке эта лысина не скрывалась уже ничем. Каково же было удивление Ильи, когда этот старик сам, без чьей-либо помощи слез со своего скакуна на землю и, кряхтя, направился навстречу Ратше. Старые друзья заключили друг друга в крепкие объятия. Руслан бы старше тысяцкого почти на столько же лет, насколько Ратша был старше Ильи. И всё же тысяцкий подвёл своего возлюбленного к богатырю и представил, как равного.
– Приветствую тебя, Святогор-богатырь.
– Здравствуй, хлопец, - весело хриплым голосом откликнулся Руслан, и, обняв юношу за плечи, принялся его пристально разглядывать.
–
– Я из села Карачарова, - отвечал Илья, - сын новгородского богатыря - Ивана, сотника Василия Буслаева.
– Не знал, что у нас в хуторах тут живут богатыри. Что же твой отец не подался в Муром, ко мне?
– Он зарёкся не убивать без крайней необходимости.
– Достойный христианин, стало быть. Хотел бы я ним повидаться. Но позже, всё позже. А сейчас, Ратша, пойдём, потолковать с тобой нужно.
– Ну пойдём, - отвечал почему-то нахмурившийся тысяцкий и шепнул Илье перед уходом, - сходи к ополченцам, потренируйся. Мы побудем одни, старик, похоже, соскучился.
И Илья покорно отправился к своим товарищам из ополчения. Здесь он принялся восторженно рассказывать им о встрече со Святогором. Друзья посмеивались над его восторгом.
– Как бы Ратша не заревновал тебя к старому богатырю, - бросил ему с улыбкой Полюд, но Хельги слегка толкнул его, мол, "держи язык за зубами". Михаил меж тем взял щит и палку и вызвал на бой карачаровца. Илья тоже взял имитирующее копьё оружие и начал тренироваться. Ополченец был быстр, как стрела, хуторянин пытался брать весом и бил больше не палкой, а щитом. В конце концов от очередного такого толчка Михаил оказался на земле, и Илья наставил ему на шею палку. Если бы на ней был острый клинок, как у настоящего копья, сын Игната был бы уже мёртв.
– Ну нет, так не пойдёт, - промолвил Хельги, подавая руку Михаилу, - не внимательный ты, Илья. До того, как ты его свалил, он тебя проткнул прямо в сердце. А до этого ранил так, что ты уже должен был бы хромать на одну ногу и исткать кровью. Смотри, как надо.
И теперь уже Хельги столкнулся со своим возлюбленным Полюдом. Их поединок был похож на танец, в котором ни один из бойцов не мог достать другого. Иногда, правда, когда юный Полюд слишком горячился, Хельги против правил обнимал его, целовал в лоб и со смехом отпускал. А затем поединок продолжался снова. Глядя на них, Илья вдруг затосковал по Ратше, которого так полюбил в последнее время. Много раз они так же тренировались. Ратша нарочно поддавался и даже терпел боль, которую неуклюжий карачаровец случайно причинял ему палкой. Сам же тысяцкий был невероятно аккуратным и заботливым. Его доброта помогала выдержать все тяжёлые тренировки и не утратить веру в себя. Но сейчас Илья почему-то стал представлять себя в поединке со Святогором. Достать старика было на порядок сложнее, ростом он был выше, хоть был уже стар. Ратша был искусным бойцом, возможно, потому, что его обучал Руслан.
И Илья захотел именно такого сильного противника, захотел научиться чему-то у него, стать ещё сильнее, быстрее, изворотливее. И с этого дня юный карачаровец не знал покоя, он постоянно искал встречи с богатырём, постоянно стремился остаться с ним наедине, разговорить его. И Святогору определённо льстило такое внимание. Его бодрый, хриплый голос завораживал своими рассказами о прошлых битвах, о страшных врагах, о невероятных приключениях. Ратша был даже в Царьграде, а уж в Киеве он прожил много лет, лично знал князя Владимира. Илья как губка впитывал слова богатыря. Он никогда не был на Кавказе, но теперь вдруг всем сердцем полюбил Кавказские горы, которые нынче на Руси именовали не иначе как Святыми горами. С тех самых гор пришли на русскую землю первые грузинские богатыри, когда князь Владимир ещё не был даже киевским князем. Среди них был небольшой отряд богатырей из племени алан, которые своим благородством и могуществом превосходили всех и потому больше всех полюбились на Руси. Они тогда не трогали колдунов, истребляли только нежить, големов и упырей. Многих первые богатыри обратили в христианскую веру. Когда Русь крестилась, святгорцы первыми пришли на помощь к князю Владимиру. Но с тех пор многих из них уже не стало. Одни пали в многочисленных битвах, другие скончались от старости. Кто ушёл в монастырь, а кто просто вернулся в Грузию и Аланию.
– Эх, давно я уже не был на Святых горах, - тяжело вздыхал Руслан, - надеюсь, что, когда я умру, Господь позволит моей душе ненадолго посетить родные горы, прежде чем заберёт к себе.
В голосе его звучала тоска. В эту минуту Святогор казался невероятно одиноким, и Илье становилось жаль его.
– А твоя семья? Ты был когда-нибудь женат?
– Был, - с тоской отвечал Святогор.
– Моя жена была настоящей красавицей. Из первых христианок-русов, из боярского рода. Мы обвенчались в Киеве, а уже совсем скоро после этого она обрадовала меня новостью, что ждёт ребёнка. Потом появился Всеволод Додон с войском, и я с тяжёлым сердцем отправился воевать против него. Мы отбросили князя Додона, а когда я вернулся в Киев, увидел, что город страдает от голода. Нет, моя семья не голодала, но всё равно недоедала. Жена моя была настоящей христианкой и из жалости раздавала бедным хлеб. Наверное, Бог должен был вознаградить её за это, но ему было виднее. Роды её были очень тяжёлыми, к тому времени князь Владимир уже был в городе. Киев перестал голодать. Но моя жена была слишком слаба, как был слаб и мой новорожденный ребёнок. Им ещё можно было помочь, следовало лишь обратиться к волхвам. Но Владимир поначалу слишком грубо понял суть новой веры, изгнал всех волхвов и запретил к ним обращаться за помощью. Мне не удалось его уговорить. Так в одночасье я потерял и жену, и сына. Потом была
Но Илья с ним не соглашался, он всегда настаивал на том, чтобы выполнить завет исцеливших его старцев и стать воином. Вместе с тем карачаровец убеждал богатыря, что он не так уже и безгрешен.
– Мои помыслы совсем не так чисты, как тебе кажется, - говорил Илья, - я малодушен, я ещё слишком малодушен. Я всё боюсь, что если не выполню клятву, которую дал каликам перехожим, то снова перестану ходить. Я снова стану калекой, снова вернусь в тот ад, в котором прожил столько лет. Больше всего я боюсь этого, хоть понимаю, что эта болезнь и есть та самая божья благодать, которая досталась мне от отца. Она не позволяла мне грешить, грех был для меня просто невозможен. Я должен был нести этот крест, я не заслужил того, чтобы его с меня сняли. Но теперь, когда я научился жить без этого креста, я больше всего на свете боюсь его возвращения.
И Святогор от таких речей лишь ещё больше восхищался юным карачаровцем, и потому всё никак не уезжал из Мурома. Он был уверен, что рядом с ним святой человек и хотел провести рядом с ним как можно больше времени.
Глава 5.
Первые испытания.
А вскоре начались дожди, дроги размыло, осень вошла в свою силу, а все муромчане оказались запертыми в городе. Старый богатырь Руслан так же остался здесь. До посада Борского путь, конечно, был не далёкий, но для старика и он мог оказаться слишком тяжёлым. Временами нужно было брать коня под уздцы и так идти через грязь и болота, вымокшим до нитки. У Святогора в последнее время от холода начинали ныть кости и суставы, и такой переход для него грозил обернуться настоящим адом. А потому теперь Руслан на неопределённый срок остался в Муроме. Эта задержка не сильно его огорчила, поскольку он наслаждался общением с юным Ильёй и помогал Ратше обучать его. Карачаровцу определённо льстило такое внимание, за что он не переставал себя укорять и стремился отплатить чем-нибудь своим влиятельным покровителям. Меж тем Муром вдруг стал превращаться в непроходимое грязевое месиво. Лужи были повсюду, из-за обильных дождей начались паводки, и небольшая городская речушка теперь вышла из берегов. А вот люди перестали выходить из домов, благо, что урожай был уже собран, и не было нужны мёрзнуть на улице. Князь Глеб в этот момент уже отправился собирать дань по муромской земле. Прежде это делал с ним Святогор, но теперь он остался в Муроме. Ратша тоже не поехал, да и как тысяцкий он не обязан был это делать. Зато поехали многие знатные люди из города, в их числе и дети знатного муромского князя, правившего здесь до Додона: Юртай, Горясер и Идман. Они уже успели подружиться с новым князем, а Горясер даже совершил в христианском храме обряд оглашения. Это означало, что он дал слово, что когда-нибудь готов будет обратиться в христианскую веру. Многие тогда из тех на Руси, кто не принимали крещение, принимали оглашение, то есть давали обещание когда-нибудь креститься. Бывало, что они так и не крестились до самой смерти. Обет этот их вроде бы ни к чему не обязывал, но христианам позволялось с ними в отличии от прочих язычников, тесно взаимодействовать. Все эти братья-бояре теперь наравне с Глебом по пояс в грязи и воде пробирались от одного посада к другому, шли вброд через холодные реки, вышедшие из берегов, ночевали в шатрах на сквозняке под дождём. На погостах они вели подсчёт дани, грузили хлеба и шкуры на повозки, а затем так же по грязи и воде тащили эти повозки в Муром и Борский. В принципе, князь мог во всём этом не участвовать и посылать своих уполномоченных, но он хотел, чтобы народ видел своего князя в лицо, привык к нему и в конце концов принял его, а вместе с ним и христианскую веру.
В Муроме в это время невозможно было пройти, не промочив ног. Оттого Илья временно прекратил свои тренировки и упражнения с Ратшей. Но Святогор с ним тренироваться не перестал. Однажды, когда дождь утих, и тучи на время рассеялись, богатырь верхом на коне, хлюпающем копытами по грязи и по лужам, добрался до небольшой избушки, в которой проживал Илья. Двор принадлежал семье коренных муромчан, которые ещё волей Всеволода Додона были поставлены садоводами и с тех пор вот уже в третьем поколении исправно ухаживали за садом и имели немалый доход с продажи фруктов, вина и варенья. Теперь в один из домов этого двора тысяцкий поселил своего близкого друга, что принесло семейству садоводов дополнительный доход. Илья жил с самыми старыми представителями семейства, а потому никому из них не причинял неудобства, даже помогал им по хозяйству. Старик первым и заметил подъехавшего всадника и вызвал из дома Илью. Карачаровец был всегда рад такому знатному гостю и, спешно выбежав на улицу, чуть не угодил в лужу.
– Не торопись, - улыбнулся Руслан, подъезжая как можно ближе, - здесь всё равно пешком не пройдёшь.
– Зато верхом можно запросто, - отозвался Илья.
Святогор неспеша слез на землю и заключил юного друга в крепкие объятия.
– Самое время тебе учиться верхом ездить, - молвил богатырь, - Ратша учил тебя только сражаться, но верховая езда - мастерство не менее важное для воина.
Илья взял коня под уздцы и ласково погладил по гриве. Скакун послушно склонил голову.
– Ты позволишь мне сесть на твоего коня?
– скромничал карачаровец.