Илья Николаевич Ульянов

Трофимов Жорес Александрович

Какие это были справедливые и убедительные слова! Большое чувство благодарности испытал Илья Николаевич, вчитываясь в эти строки. Как верно, как образно пишет Шелгунов: «Теперешняя народная школа, как теоретическая и практическая система, есть целое здание, над которым мыслящая Россия трудилась двадцать лет. Этого здания и опыта не вычеркнешь ни прочерком пера, ни газетными статьями, и кто бы ни стал открывать школу, он обратится к этому нашему умственному фонду, в котором только и можно найти руководящие указания по народно-школьному делу».

В такой обстановке приступил Илья Николаевич к составлению очередного отчета за 1884 год. Большинство статистических данных он привел по общепринятой форме. Но в заключительной

части отчета, где был волен сделать свой вывод, написал: «Отношение земства, городских учреждений и сельских (то есть крестьянских. — Авт.)обществ Симбирской губернии к состоянию и направлению народного образования может быть признано вполне благоприятным, так как участие всего населения губернии в поддержании существующих начальных училищ и в дальнейшем их улучшении не только не ослабевает с течением времени, но, напротив, постепенно развивается. Так, общий расход по губернии на дело народного образования простирается в отчетном году до 228 870 руб. 39 коп. Такие значительные по настоящее время затраты на дело народного образования могли быть сделаны только при полной солидарности местных учреждений и сельских обществ с принятым в наших школах направлением, чуждым какой бы то ни было односторонности и строго согласованным с Высочайшим о них Положением, а также и со взглядами самого народа на дело народного образования».

Илья Николаевич счел нужным публично сказать о предвзятости нападок Воейкова. «Совершенную противоположность с этим общим и вполне определившимся отношением местного населения к направлению и к успехам народного образования в Симбирской губернии представляет единичный, не вполне благоприятный отзыв об этом же предмете гласного Сызранского земского собрания г. Воейкова. Но его отрицательное заключение о состоянии нашего народного образования, — отмечал далее Ульянов, — не разделяется, насколько нам известно, ни одним из земств Симбирской губернии и даже членами Сызранского училищного совета, и могло быть высказано г. Воейковым только потому, что он, по словам собственного заявления, „жил уже несколько лет большую часть года вне Сызранского уезда, не имел возможности лично ознакомиться с подробностями ведения школьного дела во всех училищах“».

Редактор «Симбирской земской газеты», где печатался отчет Ульянова, он же председатель Симбирской губернской земской управы и верный сторонник Воейкова, счел нужным сделать пространное примечание к этому месту отчета:

«Здесь недоразумение. Заключения о состоянии нашего народного образования гласный Воейков никакого не делал. Сущность его заявления на сызранском собрании и комиссии заключается в указании на неудовлетворенность потребности народа, на недостаточное развитие в школах церковнославянского языка и пения и в предложении избрать комиссию для исследования настоящего положения школ, которая уже и даст свое заключение…

Затем сызранское земское собрание приняло к руководству следующее замечание того же гласного Воейкова относительно расходования сумм на училища:

1) чтобы ни одна копейка из них не пошла на цели, противные желаниям земства, и

2) чтобы в расходовании остальной суммы немедленно высказалось преобладающее значение, которое придает земство церковной грамоте и пению, с одной стороны, как элементу нравственному в школе, и развитию ремесел — с другой».

Редактор заключил: «Это… едва ли доказывает полную солидарность местных учреждений с принятым в наших школах направлением».

В своем отчете Илья Николаевич фактами доказывал, что «1884 год по направлению и результатам учебно-воспитательного дела в Симбирской губернии принадлежит вообще к довольно благоприятным». Он приводил конкретные данные. В Алатырском уезде, например, прирост учащихся ежегодно увеличивается. За последние семь лет учеников там стало вдвое больше,

если в 1877 году училось 1144 ребенка, то теперь их — 2229. А решения городских и сельских обществ о постройке новых зданий для школ, о значительном повышении жалованья почти сорока учителям?! Илья Николаевич был объективным и не скрыл того, что в 1884 году крестьянство выделило на содержание начальных народных училищ в губернии на 7058 рублей 7 копеек меньше. Но это не из-за неприязни крестьян к школе, а потому, что они обеднели после больших неурожаев.

В силу своего служебного положения Илья Николаевич не мог ничего не сказать о церковных школах. Не кривя душой, он написал, что в губернии школ не хватает, необходимо открывать новые, и поэтому «нельзя не сочувствовать изданию положения о церковноприходских школах, которое, ставя обучение сельского населения грамоте задачею местного духовенства, будет способствовать увеличению числа училищ».

Ознакомившись с отчетом Ульянова за 1884 год, училищная комиссия сызранского уездного земства отметила: вряд ли можно ожидать, что скоро изменятся школьные дела в «желательном направлении под воздействием дирекции училищ Симбирской губернии». Нескрываемое раздражение звучало в следующих словах: «Так, например, отчет не заметил постановлений сызранского собрания прошлого года, в котором столь ясно выразилось отношение земства к школам, а ограничивается одними лишь упоминаниями о том, что слова гласного (Воейкова. — Авт.),потребовавшего проверки действительного положения школ, вызваны, очевидно, лишь тем, что означенный гласный, по собственному сознанию, большую часть года проводит вне Сызранского уезда».

Нет, Илья Николаевич заметил все, и еще до появления этих строк в газете по его указанию начался сбор сведений о результатах деятельности народных школ за последние десять лет. Он был уверен, что это поможет опровергнуть измышления Воейкова и его приспешников.

Крестьянская благодарность

Итак, сторонники церковноприходских школ и усиления «религиозного элемента» во всей системе народного образования утверждали, что большинство крестьян якобы недовольно земскими сельскими школами и считают их даже вредными.

Опровергнуть эти доводы лучше всего можно было путем опроса тех, кто получил начальное образование в последние годы. Только тщательное обследование убедительно показало бы, кем стали бывшие ученики, не забылось ли учение, насколько оно пригодилось в жизни.

Илья Николаевич решил провести такую проверку, начав с Карсунского уезда, который соседствовал с Сызранским (где жил Воейков) и находился примерно в равных с ним экономических условиях. Немаловажно было и то, что карсунский училищный совет был способен начать дело и довести его до конца.

Возглавить обследование вызвался Алексей Алексеевич Красев. Семь лет он работал инспектором. Чем больше Илья Николаевич приглядывался к помощнику, тем больше убеждался, что Красев труженик, искренне преданный народному образованию. Его любили учителя и дети. Добродушным характером, начитанностью, любовью к музыке Алексей Алексеевич пришелся по душе и Марии Александровне, стал желанным гостем в доме Ульяновых.

Обследование решено было провести так. Для учеников и учениц, окончивших курс учения за последнее десятилетие, устроить проверочные испытания. Учителям, в том числе и законоучителям-священникам, предлагалось ответить на вопросы анкеты: «Где живут и чем занимаются бывшие ученики сельских училищ; читают ли они книги и какие именно; какие книги имеются в их семействах; упражняются ли бывшие ученики и ученицы в письме и, наконец, каково общее их развитие и нравственная настроенность?» Лучших преподавателей попросили составить записки и воспоминания о жизни своих школ, рассказать о судьбе воспитанников.