Имена
Шрифт:
– Это так быстро делается? – удивился Генка.
– Ничего нет проще, – ответил Андрюха. – В любое время суток. Там на крыльце коробка стоит. Туда бросаешь заявление. Пишешь день недели и время. Все. Утром раба божия Козлаускене регистрирует в специальном журнале. Хочешь – женитьбу, а хочешь – развод. Курьер относит на склад ведомость.
– Баран ты! – воскликнул Денис. – Не мог два дня до пятницы подождать? Получил бы сахара в пятницу и потом – разводись, сколько хочешь.
– Сам ты баран, – миролюбиво
– Кстати, – Рыжий налил в остальные кружки самогона. – Зачем ты со своими вещами сюда приперся?
– А куда еще? – недоуменно поинтересовался Андрюха. – Я же тут жил раньше.
Денис сунул под нос Грузину кукиш. Подождав, пока тот налюбуется им, убрал и заявил:
– Вот тебе «жил раньше»! Я, по-твоему, кто? Идиот, чтобы болтаться с квартиры на квартиру? Дудки! Теперь я тут живу.
– А мне куда деваться?
– Ребята! – сказал Генка. – Зачем вы ругаетесь? У меня, вон, койка свободная.
– И то дело, – Андрюха почесал затылок. – Надо будет завтра заявление о переезде написать.
– У вас тут всегда заявления пишут?
– Да. Все через заявление. Это же надо будет номер на тачке перерисовывать. Так и живем.
Они выпили.
– А что это за патрульная троица сегодня была? – спросил Генка. – Сколько я здесь людей видел – вроде все русские. Ну, Петлюра не в счет, поскольку украинец от русского ничем кроме штампа в паспорте не отличается. Даже амбиции одинаковые: мы исключительные, весь мир нас хочет нагнуть и Христос – укроросс. Но эти трое совсем не наши!
– Наши-наши, – сказал Денис. – Почти. Размик Айрапетов – обрусевший армянин, не знающий армянского языка, Кеша Гуревич – крещеный еврей, а вот Додихудо Назархудоев – таджик. И не просто таджик, но даже мусульманин. Последний, возможно, оказался здесь по ошибке, принимая во внимание обстоятельства его смерти. Но мне кажется – балансодержатель не ошибается. Только филиалы у него разные есть. Может, филиал для мусульман переполнен был, вот Додик сюда и загудел. И вообще. Козлаускене говорила, что все заветы остались в той, земной жизни. Мы жили по ним, молились, трудились. А теперь ничего этого не нужно. Раз мы не фестивалим, значит – все заветы выполнили. Теперь пора отдыхать.
– С тачками! – заметил Андрюха.
– Да, с тачками. Ну, а моральный облик жителя рая должен соответствовать моральному облику жителя рая. Вот за этим Козлаускене и наблюдает. А за тачками следит Козлаускас…
– Снаряд ему в хвостаускас! – добавил Андрюха и загоготал довольно.
Генка с Денисом переглянулись. Кабанов начал жалеть, что пригласил Грузина жить к себе.
– Ну что ты за человек! – недовольно сказал Рыжий. – Так и прет из тебя солдафонщина.
– Это здоровый армейский юмор, – оправдался Андрюха.
– Если по этому юмору судить об армии, получится, что все военные –
– Откуда ты знаешь, что служил? – поинтересовался Андрюха. – Вот мы с Бубликом точно служили, поскольку знаем, как погибли. А ты?
– Да я это просто чувствую!
– Кстати, – вспомнил Генка, – я, когда оказался в вагоне, точно знал, что от армии откосил. Даже рожу военкома, которому деньги заряжал, вспомнил. Выходит, память сообщает о чем угодно кроме информации о родителях и месте жительства.
– Так ты, значит, косильщик от армии? – спросил недобро Андрюха.
Глаза его начали наливаться кровью.
– Ша! – рявкнул Денис. – Все, что было там – там и осталось.
В стенку справа опять застучали шваброй.
– Вот гады! – злость Грузина моментально переключилась на соседей. – Пообщаться не дадут! Ну, сейчас я политинформацию устрою, очкас им в глаз!
Он вскочил на ноги, опрокинул стул и пулей вылетел в коридор.
Рыжий, театрально вскинув руки к потолку, пропел красивым баритоном:
– А я люблю военных – красивых, здоровенных!
В коридоре раздался грохот, похожий на звук ломаемой двери. Рыжий вскочил на ноги и выскочил вслед за Грузином, ну, а за ним подался и Генка.
*
Потрогав пальцами заплывший глаз, Кабанов припомнил, что это повреждение он получил не от довбеневцев. Соседи справа оказались двумя пузатыми мужиками. Каждый из них весил за сотню килограммов и потому в драке, случившейся в тесном коридоре, они получили неоспоримое преимущество.
Сначала пузачи отдубасили Дениса, Грузина и Генку (его умение драться не помогло, потому что удары увязли в животах оппонентов), а потом предложили выпить мировую и в результате вылакали весь находившийся в комнате запас самогона.
Из дальнейшего разговора Генка понял, что Рыжий с Грузином неоднократно отоваривались тумаками у соседей. И Бублик с ними. На вопрос Кабанова: «Зачем участвовать в мазохистском шоу с заранее известным концом?» Грузин недоуменно развел руками, а Рыжий ответил: «Сами не знаем, просто получается так».
– М-да, – протянул Генка, трогая рукой челюсть.
Она слегка побаливала.
Дверь открылась, и в комнату с полотенцем на голом плече бодрой походкой вошел Грузин. Его мешок был элегантно обмотан вокруг бедер.
– Проснулся?! – сказал он веселым голосом. – Первый гудок – семь утра. Иди, умывайся. Через тридцать минут мы должны быть на площади, а надо еще успеть позавтракать.
– Кто тебя разбудил? – спросил Генка.
– Никто. Со временем сам привыкнешь просыпаться за десять минут до подъема.