Именем Республики
Шрифт:
— Не я.
— И хлеб не твой?
— Не знаю, чей.
— Мешки-то твои?
— Мало ли в селе одинаковых мешков... Я ничего не знаю, — Тимофей начинал уже сердиться, и ему с трудом удавалось сохранить внешнее спокойствие. — Кто-то захотел напакостить мне, спрятал хлеб на моей усадьбе.
Мужики расхохотались. А Тимофей надвинул картуз на глаза и пошел домой.
Из ямы было выгружено двадцать пятипудовых мешков...
Вспоминались Пантушке и другие случаи, когда ямы с хлебом находили в полях и в лесу.
«Кулаки прятали хлеб
Пантушку удивляло, что Стародубцев ходит весь увешанный оружием, а не может заставить отца Павла указать, где спрятаны церковные ценности. На следователя Пантушка не надеялся: человек он малорослый, худой, в очках и без оружия.
И вот стало известно, что следователь напал на след.
Жители Успенского рассказывали друг другу о том, как следователь рассматривал иконы в увеличительное стекло, расшивал книгу, в которую была записана церковная утварь, разглядывал листы на свет.
Известно было также и то, что священник и церковный староста виновными себя не признали. Тогда по распоряжению следователя Стародубцев повез их в волость, в арестантскую.
После этих событий Пантушка уже не мог заниматься таким незначительным делом, как рыбная ловля.
— Яшка! — обратился он как-то к товарищу. — Давай искать клад.
— Какой?
— Только, чур... никому ни слова.
Они сидели на лавочке у ворот, болтая босыми ногами. Пантушка посмотрел по сторонам — не слышит ли кто их — и, понизив голос, прошептал:
— Тот, который поп спрятал. Найдем, нас тогда милиционерами сделают. Как Игнатия. Наганы дадут, сахару вот такие куски.
Глаза у Яшки заблестели, малиновые веснушки на носу стали ярче, рот полураскрылся. Яшка шумно задышал.
— А где он, клад-то?
— Кабы я знал, так пошел бы и взял. В земле зарыт, наверно.
— Может, в подполье у попа, — сказал Яшка и, подумав, добавил: — Говорят, богачи кубышки с золотом всегда в подпольях прячут.
— Так то свое золото, — решительно возразил Пантушка, — его от воров прячут. А это церковное... Как его у себя держать? Вдруг обыск. У отца-то Павла обыскали весь дом, и хлевы, и баню — ничего не нашли.
— А под церквой?
— И там искали.
— Может, он заговорил клад? — неуверенно произнес Яшка.
— Заговаривают знахари, они с нечистой силой водятся. А попу это нельзя.
— А ты сказал, что насчет нечистой силы одна брехня.
— Стародубцев мне говорил. Не верь, мол, ни в каких чертей — их нет.
— Ему что! У него винтовка, наган, шашка.
— У меня тоже есть, — Пантушка легонько похлопал по карману своих штанов.
Помолчали. Потом Пантушка опять заговорил:
— На кладбище могли спрятать... в могиле.
— Ой! — вырвалось у Яшки. — Я не пойду.
— Не бойся, я нарочно сказал, в книжке читал... Клады-то больше прячут в пещерах.
— У нас пещер нет.
— Да, нет, — с сожалением отметил Пантушка.
И вдруг он подпрыгнул на лавочке и едва удержался, чтобы не
— Есть! Есть!.. Каменоломни-то! Забыл?
— О-о-о! — протянул Яшка. — Далеко. Около монастыря.
Упоминание с монастыре взбудоражило неудержимую Пантушкину фантазию. Он вспомнил, как ранней весной Стародубцев рассказывал о ночной встрече с отцом Павлом и Степкой около монастыря. Он сейчас рассказал об этом Яшке и уверенно заявил:
— Не в монастырь ездил поп ночью-то, а в каменоломни.
Яшка подумал и согласился.
— Правда.
— Давай пойдем в каменоломни, обязательно найдем драгоценности! Тогда уж поп не отвертится.
— Как из дома уйдешь? Мамка не пустит. Разве без спросу?..
— Без спросу нехорошо. Раз обманешь — потом никогда верить не будут.
— Да еще выпорют. Вчерась я не доглядел за Пашкой, он земли наелся. Эх, и всыпала мне мамка! Рука у нее чижолая. Как даст, как даст!.. Искры из глаз... До сих пор зад болит.
Яшка погладил свои ягодицы.
— А у меня мамка шумит, но не дерется, — похвалился Пантушка.
— Тятька у нас тоже добрый. Все молчит. Он сам мамки боится. — После недолгой паузы Яшка добавил: — Когда я буду мужиком, ни за что бабе не поддамся.
— Так не пойдешь клад искать? — спросил Пантушка.
— Пойду. Только вот мамка не пустит.
— Скажи, рыбу ловить. Возьмем бредешок. В Кривом-то озере раков много.
— Ох, мамка их и любит! — воскликнул Яшка. — За раками она отпустит. Пораньше выйдем, а вечером вернемся.
— И карасей наловим. Знаешь, какие они вкусные!
— Спрашиваешь! — Яшка причмокнул и сделал губами такое движение, словно проглатывал кусочек жареного в сметане карася.
— А каменоломни там рядом.
— Знаю, бывал, — с достоинством подтвердил Яшка.
Спрыгнув с лавочки, они пошли по улице, громко распевая песню, которой научил их Стародубцев:
Наверх вы, товарищи, все по местам, Последний парад наступает, Врагу не сдается наш гордый «Варяг», Пощады никто не желает.В этом месте Пантушка взмахнул рукой, и ребята еще дружней запели припев:
Так громче, музыка, играй победу, Мы победили, и враг бежит. Так за Совет Народных Комиссаров Мы грянем громкое ура, ура, ура!У Кривого озера
Игумен Илиодор сидел после вечернего чая у окна, смотрел на березы и ели, освещенные розовыми лучами заката. Лениво и печально звонил колокол, напоминая о вечерней службе. Но игумен не торопился в церковь: его клонило ко сну, бесцветные глаза закрывались, голова безвольно опускалась на грудь.