Имею право сходить налево

Славин Григорий

Раздумья прервал стук в дверь. Кирьян раскрыл дверь, и в лицо ему тут же ударил жар. В коридоре шла борьба с пожаром, и по всему чувствовалось, что стихия не сдается.

– Чего тебе? – спросил Кирьян.

– У вас в кабинете огнетушителя нету случайно? – спросил один из охранников.

– Нет, случайно нету, – и Кирьян захлопнул дверь.

Он только хотел открыть рот, чтобы сказать, что Палач по-прежнему хорош и что ему вполне можно доверить дело куда более ответственное, чем устранение не ждущего смерти киллера,

как снова раздался стук.

– Ну, а тебе чего? – рявкнул Кирьян.

– Роман Романович, там Палач с Мариной приехали, – сообщил дворецкий.

В широком дверном проеме было хорошо видно, как пламя уничтожает все, что раньше именовалось элитной обстановкой. Шипение, треск и волны пенного огнетушителя, смешиваемые с порошковыми струями, наполняли дом неестественными звуками и мешали Сказкину соображать. В этом-то состоянии странной задумчивости на фоне стихийного бедствия и застали его ведомые охранником Палач с Мариной. Она и доложила:

– Мы сделали это, Роман Романович.

– Это было нетрудно, – подтвердил Палач и, указывая пальцем за спину, спросил: – Кириных рук дело? Я вас предупреждал.

– Что с киллером? – стараясь говорить спокойно, чтобы не доводить дело до корвалола, поинтересовался Сказкин.

Палач послушно размотал тряпку и показал предмет, который прямо указывал на то, что киллер скорее мертв, чем жив. Сказкин закрыл глаза, поднес стакан и выпил как на похоронах – медленно, как лекарство.

– Кирьян, убери это.

Приняв голову из рук Палача и многозначительно посмотрев ему в глаза, Кирьян развернулся, чтобы уйти, но в кабинет ворвалась секретарша Романа Романовича. В короткой юбке, платиновая блондинка, она держала в ручках папку. Воздух, что она принесла с собой в кабинет, добавил запаху гари цветочный аромат.

– Роман Романович!.. Мирослав звонит, это срочно!

– Потом!

– Это очень срочно!..

– Скажи, что я занят!

– Я сказала, он настаивает!

– Босс, давайте произведем расчет, – предложил между делом Палач.

– Наберись терпения… – шепотом попросила его Марина.

– Так что мне передать Мирославу? – спросила секретарша. Она мило картавила и оттого была еще более сексуальна. Впрочем, не за это ценил ее Сказкин, а за способность делать несколько дел кряду, и не как попало, а точно и в срок.

– Может, в камин ее? – спросил Кирьян, продолжая держать в руках голову.

Палач почувствовал, что теряет терпение.

– Что здесь за суета, а?

В кабинет, расталкивая всех, вбежал перепачканный сажей охранник.

– Хозяин, надо вызывать пожарных!..

– Или закопать? – Кирьян.

– Он говорит, что в антикварном салоне проблемы, – вмешалась секретарша.

Сказкин вдруг почувствовал, что на колокольню его головы взобрался дьяк и теперь этот дьяк, не зная, куда деть свою нетрезвую любовь ко всему свету, стал бить во все колокола.

Голову Романа Романовича разрывало от напряжения и страха перед очевидной вероятностью сделать сейчас что-то, что потом будет трудно исправить. Он боялся своих желаний, а главное из них требовало броситься в угол кабинета, где стоял шкаф с оружием. Ногой – пусть не сразу, а за несколько ударов, пусть даже раня себя, разбить толстое стекло, схватить со стойки заряженный картечью «зверобой», которым он в прошлом году прикончил слона в Эфиопии, откуда и привез себе кресло местного царька, и начать здесь, в кабинете, стрелять во все живое.

– Так что мы хотели бы получить гонорар, – сказал Палач.

– На, унеси куда-нибудь, – и Кирьян, не видя, кого просит, сунул в руки стоящей справа и чуть сзади него секретарше голову.

Приняв и чуть подсев – она не ожидала, что ей сунут что-то тяжелее другой папки, бледнокурая красавица рассмотрела голову и вместе с нею рухнула на пол. Сказкин заметил, что трусики у нее – розовые, и это проявление чужой легкомысленности окончательно сорвало резьбу, на которой последние минуты удерживалось его спокойствие.

– Заткнитесь все!.. Суки!.. Я не могу работать в такой обстановке!.. – приседая для пущей выразительности, он сжимал кулаки, кричал, срывая голос, и налитыми кровью глазами смотрел в пол. – Замолчите на минуту!.. Одну минуту!.. Шестьдесят секунд никто не открывайте рот!.. Я не могу думать!.. – перед глазами его проносились голова киллера, розовые трусики, идиотский взгляд Палача, треск огня за дверью, коврик дыма, выползающий из-под двери, а также племянник Мирослав, который звонил так редко, что нет ничего удивительного в том, что звонил он именно сейчас.

– Я вам назвал… – тихим, почти ленивым, словно и не было этих криков мгновение назад, голосом начал говорить Роман Романович, обращаясь к Палачу и Марине.

Но договорить не успел.

Дверь в кабинет распахнулась, в нее с ведром воды вбежал один из охранников и, задевая Сказкина локтем, выплеснул воду из кабинета – так было удобнее – в камин в коридоре. Вырывавшийся пар окатил Сказкина, и теперь все стояли как в турецкой бане.

Роман Романович дождался, когда охранник, громыхая ведром, выбежал и закрыл дверь. Медленно выпустил воздух из клокочущей груди и продолжил:

– …точное время смерти киллера. А вы когда его… обрезали?

– Точное время… – с иронией повторил Палач, разворачивая чупа-чупс и засовывая его себе в рот. – Любите все делать красиво?

Сказкин снова подумал о шкафе.

– Киллер, – сдавливая желание, процедил он, теперь уже даже более медленно, чем требовалось, – должен был выполнить заказ… Я заплатил ему сто пятьдесят тысяч… Которые, надеюсь, у вас?

Марина с тревогой посмотрела на Палача.

– Н-нет… Машина в кювете, мы ее не осматривали… А надо было?