Император Николай II как человек сильной воли
Шрифт:
На третий день между ними шел решающий разговор. В гостиной никого не было. Их оставили одних решать вопрос своей жизни. Принцесса была прелестна. Не надо было говорить, понятно было без слов. Он знал теперь, что любовь их взаимна, что в этой любви – счастье грядущей жизни. Оставалось одно препятствие – перемена религии; Он это предвидел раньше, но не предполагал, что это препятствие может оказаться столь решительным и трудным. Он видел душевную борьбу Принцессы Алисы, – подлинную настоящую борьбу христианки. Он понимал, что от Него зависит теперь убедить Ее в том, что Она не совершает отступничества, что принимая Православие, Она приближается к Богу в самых светлых формах общения с Ним. И Он нашел в Своем сердце чудные слова:
«Алике,
В этот момент перед Ним предстала великая, необъятная – от Соловецких скитов до Ново-Афонских монастырей, от северных серовато-синих вод Балтийского моря до ярко синего Тихого океана – Его державная Матушка-Россия, Святая Богоносная Православная Русь. На глазах показались слезы умиления и восторга. Принцесса слушала внимательно, смотря в Его синие глаза, на Его взволнованное лицо и в душе Ее происходило преображение. Увидев слезы, Она не удержалась Сама. Потом шепнула только два слова: «Я согласна». Слезы их смешались вместе.
Было двенадцать часов ночи, когда Николай Александрович остался один. Все в том же состоянии приподнятого восторга Цесаревич опустился на колени перед иконой и начал молиться. Кончив молиться, Николай Александрович решил написать письмо Своей Августейшей Матери, чтобы поделиться с Ней Своими переживаниями. Письмо Его дышало юношеской, простодушной восторженностью:
«Милая, дорогая, бесценная Мама. Ты не можешь себе представить, как я несказанно счастлив. Свершилось, я жених Алике»…
Он изложил последовательно ход Своих бесед, рассказал как убеждал Ее переменить религию и как Она себя чувствовала.
…«Она плакала все время и только от времени до времени произносила шепотом: «Нет, я не могу». Я, однако, продолжал настаивать и повторять свои доводы, и хотя этот разговор длился два часа, он не привел ни к чему, потому что ни она, ни я не уступали. Я передал ей Ваше письмо и после этого она уже не могла спорить. Она решила переговорить с тетей Михеи. [6]
6
Великая Княгиня Мария Павловна (старшая).
Что касается меня, то в течение этих трех дней я все время находился в самом тревожном состоянии…
Сегодня утром нас оставили одних, и тут, с первых же слов, она согласилась. Одному Богу известно, что произошло со мной. Я плакал, как ребенок и она тоже. Но лицо ее выражало полное довольство.
Нет, дорогая Мама, я не могу выразить Вам, как я счастлив, и в то же время, как мне жаль, что я не могу прижать к своему сердцу Вас и моего дорогого Папа. Весь мир сразу изменился для меня: природа, люди, все; и все мне кажутся добрыми, милыми и счастливыми. Я не мог даже писать, до того дрожали у меня руки. Она совершенно переменилась: стала веселой, забавной, разговорчивой и нежной…
Спаситель сказал нам: «Все, что ты просишь у Бога, даст тебе Бог». Слова эти бесконечно мне дороги, потому что в течение пяти лет я молился ими, повторяя их каждую ночь, умоляя Его облегчить Алике переход в Православную веру и дать мне ее в жены…
Пора кончать письмо. Прощай, моя дорогая Мама. Крепко Тебя обнимаю. Христос с Тобою. Горячо и от всей души
Он взял изящную темно-малиновую тетрадь шагреневой кожи – свой дневник и внес в него следующую запись:
«Чудный, незабвенный день в моей жизни – день моей помолвки с дорогой, ненаглядной Алике… Боже, какая гора свалилась с плеч; какой радостью удалось обрадовать дорогих Папа и Мама. Я целый день ходил, как в дурмане, не вполне сознавая, что собственно со мной приключилось»… [7]
7
С. Позднышев. Стр. 11–16.
В тот же день, 8/21 апреля 1894 года, их помолвка была объявлена официально. [8]
Десять лет прошло с того времени, когда Августейшие Жених и Невеста встретились впервые, и пять лет – со дня отказа родителей дать благословение на их брак. Наследник Цесаревич кротко смирился, но терпеливо ждал и неуклонно стремился к своей цели. За эти годы ему удалось постепенно пересилить своего Августейшего Отца – могучего богатыря, отличавшегося непоколебимой силой воли, побороть несочувствие его планам со стороны Императрицы Марии Феодоровны и бабушки Принцессы Алисы – Английской Королевы Виктории, и, наконец, не будучи богословом, раскрыть Принцессе Алисе истинность Своей веры, переменить Ее твердые религиозные убеждения и склонить Ее к искреннему, чистосердечному принятию святого Православия. Преодолеть все эти препятствия мог только глубоко верующий и беззаветно любящий человек, обладающий исключительно твердым характером.
8
Е.Е. Алферьев. Письма Царской Семьи из заточения. Издание Свято-Троицкого Монастыря. Джорданвилль, 1974. Стр. 340–341.
Для проведения исторической параллели, здесь уместно напомнить о неудачном сватовстве безвременно скончавшегося Наследника Английского престола Принца Эдуарда, старшего брата будущего Короля Георга V и двоюродного брата Императора Николая II. Получив в 1890 году решительный отказ от Принцессы Алисы Гессен-Дармштадтской (будущей Императрицы Александры Феодоровны), он сделал предложение Принцессе Елене Французской, дочери графа Парижского, претендента на Французский престол. Родители с обеих сторон, а также бабушка Принца Эдуарда Королева Виктория, весьма приветствовали это сватовство. Невеста, будучи римско-католического вероисповедания, согласилась перейти в Англиканскую церковь. Однако, Папа не разрешил этого брака, и он расстроился. Принц Эдуард не сумел преодолеть даже этого единственного, и казалось бы лишь формального, препятствия.
Несколько расширив рамки нашей исторической параллели, укажем на другой пример двух мерок, которые постоянно применяются к России и ее царствующей династии, с одной стороны, и к другим странам, с другой. Отец упомянутого Принца Эдуарда, Король Эдуард VII, унаследовавший от своей матери, Королевы Виктории, великую империю, окончательно свел роль английского конституционного монарха к нулю. Но, несмотря на то, что он вошел в историю, лишь как законодатель мужских мод, почти не занимался государственными делами и отличался исключительной ленивостью и весьма сомнительной нравственностью, он никогда не подвергался критике, как неспособный, слабовольный и безответственный монарх, но, напротив, до сих пор пользуется в англосаксонском мире положительной оценкой. [9]
9
См. The Last Courts of Europe. A Royal Family Album 1860–1914.– Op. cit., стр. 9-17.