Императорский Китай в начале XV века
Шрифт:
Острастка со стороны императора в лучшем случае могла несколько ослабить сепаратистские настроения держателей уделов, но не решала возникшей в связи с появлением ванов проблемы.
Таким образом, положение, сложившееся в Китае к концу правления Чжу Юань-чжана, оставалось весьма напряженным. Недовольство и противоречия проявлялись во многих областях внутренней политики. Деспотические методы управления, практиковавшиеся первым минским императором, сдерживали указанное недовольство, загоняли противоречия вглубь. Но подспудная внутриполитическая неустойчивость не исчезла. В этих условиях смерть самодержца, сосредоточившего в своих руках основные нити управления, могла послужить толчком к новому обострению внутренней борьбы в стране, выходу накопившихся противоречий
В этом свете отмеченное выше обещание правительства Чжу Юнь-вэня «начать преобразования в политике» представляется отнюдь не случайным. Оно было продиктовано необходимостью внести некоторые коррективы в политическую линию предшественника, чтобы попытаться разрядить взрывоопасную ситуацию. Можно сказать, что к 1398 г. назрела потребность в преобразованиях, явившаяся закономерным результатом определенных аспектов деятельности Чжу Юань-чжана.
Реформаторские начинания правительства Чжу Юнь-вэня
Одного намерения вводить изменения было мало для того, чтобы стабилизировать политическое положение в стране. Гораздо сложнее было решить вопрос, какие требуются преобразования и как их осуществить. Успех во многом зависел от этого. Отсюда весьма важно проследить конкретную деятельность правительства, оказавшегося у власти в середине 1398 г. Это тем более интересно, что исследователи почти не обращали внимания на данную проблему. Между тем события 1398–1399 гг. могут пролить дополнительный свет на причины и характер разразившейся затем междоусобной войны.
Назревшая необходимость поворота в политике требовала и новых исполнителей. Поэтому можно сказать, что обещанные преобразования начались с перемен в правящих верхах. Ведущее положение среди окружения Чжу Юнь-вэня заняли три деятеля: Ци Тай, Хуан Цзы-дэн и Фан Сяо-жу.
Ци Тай был военным чиновником. Его выдвижение относится к самым последним годам правления Чжу Юань-чжана. Старый император, как отмечается в источниках, стал «высоко ценить» его с 1395 г., назначив помощником начальника Военного ведомства [24, цз. 11, 540]. Поводом к выдвижению согласно официальным биографиям Ци Тая, послужило образцовое ведение им служебных бумаг. Однако нужно учитывать, что после широкой волны гонений на старые командные кадры в 1392–1393 гг. создались благоприятные условия для выдвижения новых лиц. Поэтому появление таких «нобилей», как Ци Тай в 90-х годах XIV в., не представляется удивительным. Неизвестно, чем он оправдал доверие Чжу Юань-чжана, но за несколько дней до смерти императора его назначили старшим помощником начальника Военного ведомства. В своем последнем устном наставлении наследнику престола Чжу Юань-чжан рекомендовал поручить Ци Таю «заботу о судьбах страны» [16, цз. 10, 783].
Хотя Ци Тай был креатурой покойного императора, в этом деятеле можно видеть нового человека на политической арене, ибо он практически не был связан с претворением в жизнь основных мероприятий старого правительства.
Возвеличение Хуан Цзы-дэна связано с тем, что он учился вместе с новым императором [24, цз. 11, 540]. Официально он занимал пост тайчанцина в Академии Ханьлинь [10] . Юридически обязанностью тайчанцина было ведать обрядами в храме предков императора. Но в источниках прямо сообщается, что на Хуан Цзы-дэна были возложены отнюдь не жреческие функции: он должен был управлять военными делами государства совместно с Ци Таем [29, цз. 4, 7103 (4)].
10
Академия Ханьлинь исполняла как научные, так и политические функции. В обязанность ее членов входило составление анналов царствующей династии, а также династийных историй и других сочинений, исполнявшихся по «высочайшему» повелению. Из ханьлиньцев, как правило, подбирались наставники для членов императорской семьи. Члены академии были в свите императора, участвовали
Фан Сяо-жу, занимавший до 1398 г. должность преподавателя в одном из провинциальных училищ, был вызван в столицу меньше чем через месяц после кончины Чжу Юань-чжана. Фан Сяо-жу сделали членом Академии Ханьлинь, состоящим в императорской свите. Каких-либо конкретных полномочий он не получил, но имел прямой доступ к императору и ежедневно беседовал с ним «о пути древних», т. е. о самых различных политических делах. Есть данные, что Чжу Юнь-вэнь обращался к Фан Сяо-жу за советом при разрешении всех сложных вопросов [38, 116]. Последнему принадлежало также решающее слово в случае спора сановников на придворных аудиенциях [38, 116]. Как отмечается в источнике, Фан Сяо-жу и его доверенные люди «самоуправно» обсуждали все государственные дела [33, цз. 4, 51].
Четкого распределения обязанностей между названными советниками не было. Можно лишь документально проследить, что в 1398 г. в их руки практически попали все важнейшие дела управления. В условиях отсутствия канцлеров и Центрального правительственного совета, а также подчиненного положения Цензората, что сохранялось и после смерти Чжу Юань-чжана, их деятельность ничем и никем, кроме императора, не контролировалась. По источникам прослеживается, что разработкой и осуществлением политических мероприятий в большинстве случаев занимались Ци Тай и Хуан Цзы-дэн, а Фан Сяо-жу выступал как теоретик, определяя общие направления политики.
Фан Сяо-жу оставил после себя ряд трудов, которые дают представление о его идеологических позициях. Анализируя его взгляды, современный исследователь Шэнь Ган-бо приходит к заключению, что в них можно выделить три основных момента. Во-первых, прославление идеального монарха, соответствующего своему положению и ответственного за свои поступки перед чиновниками и народом. Во-вторых, намерение упразднить имущественное неравенство с помощью введения системы «равных полей» и натурализации экономики (упразднение самостоятельной роли ремесла и торговли). В-третьих, желание реорганизовать социальную структуру общества, сделав основой ее кровнородственные объединения (цзу), а также десяти-, сто- и тысячедворные общины, возложив на старейшин этих объединений и общин административно-управленческие функции на местах [178, 16–19].
Легко заметить, что на всей этой теории лежит печать утопизма. Она в значительной мере обращена к идеалам древности. В одном из своих стихотворений Фан Сяо-жу писал:
Я человек ушедших поколений, О временах теперешних горюю [40, 185].При этом возвращение к древним порядкам служило для него не только манерой принятого в Китае «хорошего тона» или же маскировкой истинных намерений, но и прямым руководством к действию. Это отразилось, как увидим, в деятельности Фан Сяо-жу после получения им широких полномочий.
Но наряду с утопичностью взглядов Фан Сяо-жу нужно отметить следующее. Его идеальный монарх должен был придерживаться принципа «недеяния», а также ценить канцлеров, слушать советы «мудрецов» и уважать общественное мнение [178, 16–17]. В этом нетрудно усмотреть полный антипод Чжу Юань- чжану. Исходя из отмеченного, Шэнь Ган-бо считает, что Фан Сяо-жу не одобрял реформы 1380 г. и иносказательно, с помощью исторических аналогий, осуждал подобные действия императора [178, 17].
Этот факт весьма примечателен. Он свидетельствует, что по крайней мере один из трех вершителей судеб страны после 1398 г. был сторонником изменения прежнего курса, стоял за «преобразования в политике». Что же касается двух других, то об их умонастроениях судить сложнее. Но их действия (особенно попытка ликвидировать существующую систему уделов), как будет показано ниже, говорят за их солидарность с линией на «преобразования».