Императорский отбор, или Его строптивое счастье
Шрифт:
– Так чем же он виноват? – удивилась Хестер.
– Так он чашу выбора в ручье утопил, лось криворукий, – сердито буркнула Милида. – Ужель я дурочка, чтоб руки в чашу выбора кунать? А ты…
– Долг за дом, малолетний брат и почти безногий отец, который зарабатывал для нас варкой зелий, – Хестер криво улыбнулась, – только вот взорвалась наша зельеварня и… Отцу не выжить без целителя, а лидаров нет. Брат собрался в солдаты и…
Голос Хестер сорвался, и она замолчала.
– Ой, мамочки, ты его не пускай!
– Я и не пустила, – вздохнула
– Ты еще не забудь оформить денежное довольствие семье, – тут же сощурилась Милида. – Ты чем на жизнь зарабатывала?
– Мы с волкой охотились, – Хестер грустно улыбнулась, – не покупая разрешения, а это незаконно.
– Значит, ты помогала отцу в зельеварне, – припечатала Милида. – Сходим до местного казначея и все сделаем. А то тебя нет, отец безногий – усвистит твой брат в солдаты, ума-то у мальчишек и нет почти.
Медленно кивнув, Хестер отошла к круглому окну и, присев рядом с волкой, попыталась понять, отчего она так разоткровенничалась с Милидой.
«Про незаконную охоту стоило промолчать, – сердито костерила себя девушка. – За это можно и у позорного столба постоять!»
Милида же тем временем накрыла на стол, обыскала единственный буфет на гнутых ножках и, гордая, вытащила из него видавший лучшую жизнь фарфоровый сервиз. Цветочная роспись на нем давно утратила свой цвет, равно как и золотой кант. Но на Милиду эти вещи произвели неизгладимое впечатление.
– Неужели кипяток прям сюда наливать?!
– Ты так странно говоришь, – проронила вдруг Хестер, – говор то как у селянки, то как у образованной горожанки.
– Так это потому, что папенька мой денег на образование не жалел, учителей из города выписывал. – Милида продолжала зачарованно рассматривать чашку. – Но как мне говорить по-ученому, если все вокруг говорят по-простому?
Тут Милида поставила чашку, глубоко вдохнула и, медленно выдохнув, продолжила:
– Если у меня есть время, чтобы привести свои чувства и эмоции в равновесие, то и речь моя становится ровней. Но когда ситуация накаляется и времени на мысли нет, я возвращаюсь к тем речевым особенностям, которые впитала от маменьки и папеньки.
Тут она хмыкнула и добавила:
– А уж если вспомнить деда – он когда рот открывает, цветы вянут. И не только из-за чесночного духа, а еще и из-за мата богопротивного. Ух, как они с нашим старым жрецом лаялись! Дед грустит, молодой жрец совсем не умеет ругаться, обижается, чуть не плачет. Ой. А где же мы воды возьмем?
Хестер, как и Милида, огляделась. Но обстановка комнаты ничуть не изменилась: две постели под балдахинами, стол, два стула, два платяных шкафа и буфет
– Ты можешь у ключа спросить? – Милида с надеждой посмотрела на Хестер.
Кивнув, леди Аргеланд вытащила свой ключ и, подав к нему магию, отрывисто приказала:
– Указуй путь до мыльни!
Ключ поднялся над раскрытой ладонью, отрастил крылышки и, сделав круг по комнате, вернулся к Хестер.
– Либо здесь есть скрытый проход в мыльню, либо нам не положена отдельная мыльня, – хмуро проговорила леди Аргеланд.
Девушки бросились простукивать стены, открывать и закрывать дверцы шкафов, но все было тщетно.
– Ой, а что это? Может, за него надо подергать?
– Нет!
Но Милида уже дернула за золоченый шнур.
– А что такое?
– Сейчас придет закрепленная за этой комнатой служанка, – вздохнула Хестер. – Я боюсь, что у дворцовой прислуги гонору не меньше, чем у виконтессы Распорядительницы.
– Знаешь, гонор или не гонор, а работа выполняться должна, – нахмурилась Милида и дернула за шнур еще раз, – пусть поторопится. Или ей будут платить, а она не будет работать? Папенька бы такого не допустил!
– Тогда тебе и карты в руки, – хмыкнула Хестер. – А я пока подумаю, из чего соорудить лежанку для Конфетки.
Служанка шла никак не меньше получаса – леди Аргеланд как раз свыклась с мыслью, что придется отдать волке одеяло, а самой укрываться покрывалом. Потому как без своего места Конфетка всех сведет с ума!
– О, слышу-слышу, топот-то какой. – Милида, так и стоявшая у шнура, потерла ладони друг об друга.
И в этот момент в их комнату совершенно без стука вошла высокая, дородная женщина.
– Только въехали и уже требования требуют, – она подбоченилась, – чего надобно?
Хестер с трудом подавила вздох: невесты поделены на годных и негодных, и прислуга это понимает едва ли не лучше всех остальных.
– Ты роток-то прикрой, – тут же сощурилась Милида, – дело твое маленькое – работу работать. Или у тебя есть претензии? Или слово императорское тебе не указ? Или ты весь отбор осуждаешь?
Уперев руки в бока, Милида из Ревнянки наступала на опешившую служанку.
– Или ты думаешь, что тут цветы нежные поселились? И слова тебе поперек не скажут? Ну-ка, выйди и зайди нормально! Иначе я тебе такою устрою, что мажордому будет проще тебя уволить, чем заткнуть фонтан моего красноречия. Ну?!
– И незачем так орать, – буркнула служанка, вышла и, прикрыв дверь, отрывисто постучала. – Дженна прибыла, разрешите войти?
– Разрешаю, – ровным тоном произнесла Милида.
И когда Дженна вплыла в комнату, грозная селянка взялась ее расспрашивать. Так и выяснилось, что Дженна должна убирать в комнате один раз в день – днем, во время обеда. А также обязана подавать в комнату перекус – не более трех раз, чай – не более пяти раз, и в случае необходимости именно Дженна предоставит бытовые лекарственные зелья.