Императрица и смерть
Шрифт:
– Ничего я не боролась, - горько усмехнулась Орлана.
– Даже и в январский переворот. Боролась ты, а я только делала глупости и злила Ордена.
Ишханди обернулась на неё, и хрупкая улыбка коснулась подведённых чёрным губ.
– Нет, - сказала она почти ласково.
– Я так никогда не считала.
Она снова отвернулась к огню, и Орлана подумала, что, наверное, ей очень жарко, что под корсетом платья текут капли пота, но она всё равно стоит и простоит так до тех пор, пока в небе не зажжётся яркая искра - пока душа императора не уйдёт спокойно
– Но послушай, - она сама взяла Орлану за руку, - я не Сабрина, я никогда не буду ею, как сильно ты бы этого не хотела.
Орлана склонила голову, пряча от взгляда мачехи зарумянившиеся то ли от жара, то ли от стыда щёки.
– Как ты это поняла?
– почти шёпотом сказала она, изо всех сил надеясь, что Ишханди не расслышит.
Но та расслышала и дёрнула беззащитным под полупрозрачной накидкой плечом.
– Я не первый день живу. Я всё понимаю: что ты потеряла подругу, что тебе иногда не с кем даже поговорить... Я могу всё выслушать, но я вряд ли заменю тебе её.
Ишханди усмехнулась, и гудение костра прокатилось с новой силой. Совсем близко зазвучали чьи-то голоса, но Орлана даже не повернула головы.
– Почему ты смеешься?
– надломленным голосом спросила она у Ишханди.
Та сняла двумя пальцами с ленты корсета тополиную пушинку и отпустила её лететь дальше.
– Я рада, что ты не умерла - призналась она.
И в эту секунду, затмевая свет костра, на небе блеснула новая звезда. Её тонкие лучи пронзили синий ночной мрак, разом осветили все небо, посеребрили тонкие шпили замка, озарили весь сад с поднявшимися венчиками лилий.
Ишханди коротко вздохнула, и Орлана увидела на её щеках влажные дорожки слёз.
– Шах и мат за пять ходов.
– Луксор смёл походившие фигуры с доски и снова принялся их расставлять.
– Это уже лучше. Прошлый раз ты продержалась всего два хода.
Орлана откинулась на подушки. Тёплые солнечные лучи танцевали по её обнажённым плечам, по всей комнате, и комната от них казалась пёстрой.
– Ни демона не понимаю в этой игре, - насупилась Орлана.
Луксор посмотрел на неё из-под упавшей на лицо чёлки. Солнечные зайчики танцевали и в его глазах.
– Я же говорил тебе не трогать эту пешку.
– Этого мага войны?
– переспросила она, беря в руки резную фигурку.
Ей нравилось рассматривать их, каждое выражение напряжённого лица, каждую руку, сжимающую меч или скипетр.
– Ну да. Смотри. Фигуры должны защищать одна другую.
– Он сдвинул с места чёрного слона, потом белую пешку, потом ферзя. Орлана никогда не успевала уследить за всеми этими рокировками и от них начинала страшно нервничать.
– Так слон защищает ферзя.
– Аластар защищает императрицу?
У белого ферзя был изящный профиль и тонкий излом губ. Одну руку он прижимал к сердцу, и в солнечном свете блестел перстень на пальце. Вторая рука пряталась под мантией, откуда выглядывал только эфес меча.
– Ну да. Подумай,
Она схватилась было за коня - существо, отдалённо напоминающее лошадь, царапнуло её по пальцу острыми рогами, - но передумала и нерешительно двинула вперёд пешку. Глубокий капюшон не давал рассмотреть её лица, а меч висел за спиной, в изящный ажурных ножнах.
– Императрица защищает этого мага войны.
– Нет, любимая, не рационально. Ну где ты это видела? И не строй, пожалуйста, такое лицо.
Понимая, что делай несчастные глаза или не делай, подсказки от него на этот раз не добьёшься, Орлана сложила руки на груди.
– Что-то не хочется больше играть.
Луксор сдвинул фигуры на место и хитро глянул на неё.
– Не хочешь играть - ешь. Ты проиграла уже три партии.
Понимая, что деваться с кровати всё равно некуда, Орлана потянулась за креманкой с мороженным, которое осталось ещё с завтрака и теперь, простояв пару часов под солнцем, превратилось в густую розовую лужицу. Съесть его она обещала и за одну проигранную партию, но Луксор выигрывал с такой скоростью, что она просто не успевала спохватиться.
– Хоть бы поддался, - обречённо выдохнула Орлана, облизывая ложку.
– Да я бы поддался, если бы успел!
– Он завис над доской, подперев рукой голову.
– Ну, хочешь, просто поговорим?
Скрещенные по-турецки ноги онемели, Орлана дёрнулась и капнула мороженным на светлую ночную рубашку.
– Давай, - пробормотала она, рассматривая пятно. Приторное месиво в горло решительно не лезло.
Луксор поднялся, с хрустом потянулся, разминая затёкшие мышцы, убрал с постели шахматы. Орлана тут же вытянула ноги и, решив, что за ней больше не наблюдают, отставила мороженное на ночной столик.
– Эй!
– возмутился Луксор.
– Между прочим, Адальберто сказал, что у тебя истощение. Так что не увиливай.
Почему-то Адальберто был уверен, что от страшной смерти её спасёт именно мороженное и только оно. Пришлось возвращаться к трапезе. Пока Луксор прикрывал окно, она зажмурилась и сунула в рот полную ложку. Тёплый ветер из сада нёс запах цветов, и ветка дерева скреблась в стекло, будто просилась внутрь.
Луксор лёг на Орланины вытянутые ноги и обхватил их под коленками.
– Я расспросил в академии о Мэрсайл. О ней много сплетен, оказывается, ходило.
Мороженное встало в горле, и Орлана, как ни старалась, не могла его проглотить. Она поднесла следующую ложку к губам Луксора. Тот, не задумываясь, проглотил угощение и только потом сердито зафыркал.
– Я уже почти что всё съела, - предупредительно закричала Орлана, показывая ему наполовину пустую хрустальную креманку.
– Так что там про Мэрсайл?
Луксор вытер с губ сладкие капельки.
– Была со всех сторон положительная девушка из довольно уважаемой семьи. И случилась у неё безответная любовь к преподавателю. Какое-то время никто не знал об этом, а потом она сама выбрала момент и призналась ему.