Императрица Ядов
Шрифт:
Любовь, которую я испытывала к своему сыну, была такой яркой, такой болезненной и отрадной, что, если бы врач когда-нибудь вскрыл меня, он увидел бы имя Николая, написанное над клапанами и аортой моего сердца.
Мне было интересно, какие еще имена они найдут...
Мои глаза метнулись к Константину. Он откинулся на спинку стула, потягивая свой стакан водки и терпеливо слушая, что ему объясняла Роксана. Судя по легким движениям ее рук и блеску на лице, она, должно быть, говорила о балете.
Константин предпочел Роксану
Динамика сильно отличалась от тех ужинов, которые мы проводили вместе три года назад.
Думаю, именно поэтому какая-то часть меня пыталась избегать еды с ними. Я не хотела видеть, как сильно они изменились, что происходило без меня, чтобы стать свидетелем. Я не хотела видеть их счастье без меня, но также не хотела видеть печаль, которую вызвало мое отсутствие.
Я не хотела видеть этого нового человека, которым стал Константин.
Когда ужин подошел к своему неизбежному концу, я подхватила Нико под мышки со стула и исчезла в лабиринте коридоров. Он долго рассказывал о Романе, Данике и Евве во время своей рутины перед сном; я едва могла вставить слово.
Устроившись под одеялами, он спросил:
— Мы можем остаться? — этот вопрос превратил меня в камень. — Мама? — он подсказал.
— Ты не хочешь вернуться домой?
Николай зевнул.
— Нет, нет. Останемся.. — ещё один зевок. — Останемся здесь...
— Наш дом ждет нас, малыш, — прошептала я. — Мы не можем здесь остаться.
— Да. — на его лице промелькнуло выражение детского отказа, когда он ответил. — Да, мама.
Я погладила его светлые волосы, цвет которых свидетельствовал о том, что в его жилах течет кровь Тарханова. Доказательство царства, которое он должен унаследовать.
— Засыпай, мой дикий мальчик.
Николаю хотелось еще поспорить, но он быстро заснул. Его негромкое сопение вскоре заполнило комнату, звук сливался с тихим бормотанием голосов внизу и скрипом дома, когда он погружался в сон.
Мой разум отказывался успокаиваться, скручиваясь от стольких мыслей, слов и страхов, что я почувствовала, как крик начал формироваться глубоко в горле. Голос Константина заполнил мою голову на повторе.
Николай он Тарханов. Он мой наследник.
Остаток своей жизни он проведет здесь. Со своей семьей, со своим отцом.
Чувство собственничества, которого я даже не понимала, охватило меня при мысли о делении Николаем. Он мой сын, мой ребенок. Я родила, кормила и купала его без чьей-либо помощи. Кем был Константин, требуя, чтобы я подала его на блюдечке с голубой каемочкой?
Здравомыслящая часть меня знала, что Константин имел в виду не это. Но как я узнаю смысл слов Константина?
Несколько часов спустя я услышала шаги, за которыми последовал звук закрывающейся двери. Я могла мысленно представить Константина с такой точностью, что мне казалось, будто я наблюдаю за ним. Я могла видеть, как он снимает пиджак, как напрягаются мышцы, когда он расстегивает рубашку, и звук пряжки его ремня ..
Николай чихнул.
Этот звук заставил меня вздрогнуть. Я погладила сына по волосам и вернула его в его сны. Это к лучшему, что мой сын прервал мысли. Они двигались по захватывающему и опасному пути.
Тоска.
Слово из пяти букв закружилось у меня в голове и вонзилось в височную долю.
Я пыталась не обращать на это внимания, но все равно шарила в темноте в поисках ручки. Я не почувствую облегчения, пока это слово не заклеймится чернилами на моей коже.
Я уже почти погрузилась в сон, когда из-за стен донесся голос Константина, прогрохотавший сквозь штукатурку.
— Если у нее есть контакты внутри, я хочу, черт возьми, знать, кто они!
Мои глаза резко открылись. Рядом со мной зашевелился Николай.
Если Константин разбудит моего сына...
Я выскользнула из постели, натянула свитер и вышла из комнаты. Его крики доносились из кабинета.
Я не постучалась, не представилась. Вместо этого распахнула дверь и прошипела:
— Ты разбудишь ребенка!
Константин стоял посреди кабинета, возвышаясь в небольшом пространстве, как фигура взволнованного человека. Ярость, казалось, охватила каждый сантиметр его тела, включая его темные глаза, метнувшиеся ко мне, когда я вошла. Я не подняла ему настроения.
— Ты разбудишь Николая! — повторила я.
Он положил трубку и сказал холодным официальным тоном:
— Мои извинения.
Мы смотрели друг на друга через все пространство, одинокие и скрытые ночью. Никто не войдет, никто не помешает нам. Если бы я хотела встретиться лицом к лицу с Константином, у меня есть шанс. Поле битвы лежало передо мной... Должна ли я взять оружие?
Константин нанёс удар первым.
— Я не привык, чтобы ребенок находился так близко. — его тон подразумевал, что это было прямым следствием моих действий. — Я забываюсь.
— Теперь ты знаешь.
В моем голосе было столько же язвительности, сколько и в его собственном; я просто не так хорошо скрывала это за притворными манерами.
— Это все?
Во мне резко поднялось раздражение.
Это забавно. Когда Таддео отпустил меня и предоставил самой себе, я почувствовала облегчение. Я счастливо видела себя на свободе и никогда не приходила в ярость. В конце концов, было множество других вещей, которые я предпочла бы сделать, чем ухаживать за своим мужем.