Империя Александра Великого

Джилман Артур

Глава 16

ПОДЪЕМ АХЕЙСКОГО СОЮЗА ПРИ АРАТЕ. ЕГО ПОЛИТИКА

Надеюсь, читатели этой книги не упустят возможности познакомиться с жизнеописаниями Плутарха и насладиться живописнейшими картинами жизни людей того времени. Самыми колоритными у Плутарха являются первые главы жизнеописания Арата, информацию для которых он, несомненно, почерпнул в некогда хорошо известных мемуарах этого деятеля. Так что вместо суровой истории Фукидида, который с презрением отвергал личные подробности, наследие большинства выдающихся авторитетов теперь включало немело пикантных историй, остроумных высказываний и блестящих военных хитростей. Ход серьезной истории подобные реплики часто делают непонятным. Бывает, что великие народные движения приписываются случайному результату деятельности того или иного человека — люди всегда предпочитают видеть определенные личные мотивы для крупных и не слишком понятных событий, проследить за назреванием которых они не могут. Возможно, мы что-то теряем в понимании политических событий и не до конца осознаем их суть, применив биографический подход к отражению истории. Но при этом мы несравненно больше приобретаем в осмыслении социальных и моральных стадий, в оценке человеческой природы, да и в полноте впечатлений, даже если нарисованная нами красочная картина несколько отличается от реальности.

Арат, как и Пирр, в детстве едва избежал смерти от рук одного из многих тиранов, которые по очереди захватывали

власть в Сикионе. Такое очень часто случалось по всей Греции, где любой амбициозный человек, который мог, благодаря убийствам или каким-либо другим способом, стать правителем, рассчитывая на поддержку Антигона II Гоната или Птолемея. Дело было в следующем: эти цари считали, что намного легче иметь дело с греческими городами, когда их представляет один человек, чем с народным собранием. Когда рассматриваемый тиран — его звали Абантид — убил Клейния, отца Арата, и хотел убить ребенка, мальчику удалось сбежать. Он долго скитался в страхе и одиночестве и в конце концов пришел к дому своего дяди, который был женат на сестре тирана. Добрая женщина спрятала его и отправила в Аргос.

Пусть даже в изгнании, Арат вырос среди богатых друзей и, очевидно, сам имел вполне достаточно средств. Было замечено, что он уделял все свое время не обучению философии или искусству стратегии, а атлетике, чтобы соревноваться в пятиборье (бег, прыжки, борьба, кулачный бой, бросание колец) на публичных играх. Такое обучение считалось посредственным, второстепенным. Ведь Арат не был утонченным писателем или оратором, зато был хорош в военном деле. Этому статному, сильному человеку, закаленному занятиями спортом, особенно удавались внезапные ночные нападения и в то же время — тайные уловки уклончивой дипломатии. Интересно то, что, будучи заклятым врагом местных тиранов, он всегда высоко ценил благосклонность великих царей — Птолемея II и Антигона II Гоната и был, по сути, льстецом. Теперь эти суверены признавались имеющими законные, данные свыше права, в то время как тираны-выскочки были своими же согражданами, которых греки, со свойственной им врожденной завистью, не могли терпеть над собой, каким бы справедливым и просвещенным ни было их правление.

Мечтой Арата было освобождение его родного города, где тираны сменяли друг друга, и Плутарх поведал нам, вероятно основываясь на автобиографии героя, волнующий рассказ об успешной авантюре, на которую он пошел, после того как тщетно просил о помощи царей. Сначала шпионы тирана в Аргосе отбросили свои подозрения, видя Арата прожигающим жизнь в веселых пирушках со своими сверстниками. А когда они получили возможность понаблюдать за поющими девушками с гирляндами и букетами цветов, регулярно посещающими его дом, они лишь посмеялись над страхами хозяина-тирана. От такого беспечного юнца не могло исходить никакой опасности. Но слухи о его планах оказались правдивыми. Последовала подготовка осадных лестниц, попытка приручить собак садовника, живущего возле места, где легче всего перебраться через стены Сикиона. Отряд прибыл перед рассветом и установил лестницы, несмотря на тявканье двух маленьких собачек, которые сумели сбежать, когда был схвачен их хозяин. Псы оказались драчливыми и бескомпромиссными. Отряду пришлось залечь, когда вдоль стены проходила ночная стража, а потом закричали петухи, и заговорщики стали опасаться, что на рынок отправятся первые торговцы и покупатели. Но тявканье собачек садовника и вялый ответ им большого сторожевого пса, жившего в одной из башен, посчитали реакцией на колокольчик ночной стражи. В конце концов заговорщикам удалось проникнуть в город и, не прибегая к убийствам, захватить его. Они сожгли дом тирана, а сам он спасся.

План развалин Эфеса с местоположением знаменитого храма Артемиды (сожженного в 356 г. до н. э. Геростратом)

Следующим политическим актом Арата стало включение Сикиона в Ахейский союз, который еще был небольшим и мало кому известным, так что со стороны дорического города присоединение к этому союзу было изрядной снисходительностью. Уже тогда Арат видел, что без больших средств возвращение изгнанных станет гибельным: когда они потребуют свою собственность, будет невозможно удовлетворить их запросы, не изгоняя новых владельцев. Именно тогда он предпринял авантюрное [14] путешествие в Египет и попросил у Филадельфа 150 талантов, с помощью которых удовлетворил претензии всех противников перед судом пятнадцати независимых судей. Нам известно, что он завоевал благосклонность, Птолемея подарками, имеющими большую художественную ценность, — статуями и картинами, которыми в те дни славился Сикион. Арат разбирался в искусстве. Его политикой было принятие стороны Египта в конфликте со своим ближайшим врагом — Македонией. История о его захвате Коринфа в 243 г. до н. э. не менее романтична, чем о вторжении в Сикион, и стала серьезным ударом по старому Антигону. Это укрепило лигу и дало ей возможность претендовать на распространение по всему Северному Пелопоннесу. Преклонный возраст, а потом и смерть Антигона, несомненно, ослабили Македонию в этот период и дали Арату время претворить в жизнь все его планы. Но ему все еще требовалась иностранная помощь, поскольку средств катастрофически не хватало, и Птолемей Эвергет был назначен главой лиги в войне на суше и на море. Это, разумеется, подтолкнуло Антигона к союзу с этолийцами, соперничающей с ахейцами федерацией на севере Греции. Как никому не известная провинция Пелопоннеса выдвинулась при Арате, так и глухая удаленная часть Северной Греции оказалась в лидерах. Этолийцы объединились для совместной обороны, их лига не была настоящей политической системой, что, впрочем, не делало ее менее серьезной военной силой. Ее влияние на греческую историю было катастрофическим. Но мы не станем описывать принципы и состав этих федераций, довольно интересные, особенно для американцев. В это время в Пелопоннесе появилась новая выдающаяся личность — «революционер» — спартанский царь Агис VI (III).

14

Путешествие было чистейшей авантюрой, потому что флот Антигона II Гоната контролировал острова (поскольку до этого дважды, у Коса и у Андроса, громил египетский флот), и македонский царь уже официально считал Арата врагом — человеком, который, устраняя тиранов, выводит греческие города из-под контроля Македонии. По пути Арат едва не был схвачен.

Глава 17

ЦАРЬ СПАРТЫ АГИС IV — ПОЛИТИЧЕСКИЙ ТЕОРЕТИК СВОЕГО ВРЕМЕНИ

Мы отметили, что Арат не был ни философом, ни теоретиком. Он был практиком, часто дипломатом, проводящим своеобразную политику, подгоняемый амбициями или, возможно, руководствуясь некими высшими принципами, но, как мы увидим, он никогда не действовал без зависти и эгоизма. Он жил в столетии, когда благородными умами прочно владела практическая философия, а такие люди стремились воплотить свои теории в жизнь. Некоторые философы, как те люди в Сикионе, считавшиеся друзьями Абантида, которые заманили его на дискуссию в свой сад, где он был убит, были решительными противниками

монархии, все еще находясь во власти старого греческого инстинкта республиканской свободы. Это чувство было настолько сильным в Эпире, что, когда дочь Пирра царица Деидамия потеряла двоих сыновей, наследников трона Пирра, народ в 234 г. до н. э. решил упразднить монархию, пусть даже старую, наследственную, имевшую славное прошлое, и создать федерацию городов, несомненно по образцу Ахейского союза. С другой стороны, серьезные мыслители, в первую очередь стоики, видели в правлении одного человека единственную гарантию против социализма и власти толпы. Одни писали трактаты на эту тему, другие даже сами стремились к такой власти, чтобы претворить свои теории. Последнее, вероятнее всего, можно отнести к галантному Лидиаду, тирану Мегалополя (235 до н. э.). Когда он обнаружил, что риск и опасности для народного благополучия превышают преимущества, которые он надеялся дать людям, он добровольно отказался от власти и стал вместе со своим городом лояльным и очень ценным членом Ахейского союза.

В Греции было одно государство — Спарта, где монархия была настолько древней и уважаемой, что там, если это вообще было возможно, царь не вызывал недобрых чувств. Но раздел трона (было два царя одновременно) и приход к власти эфоров уже давно свели царскую власть к положению сходному с современной британской монархией, имеющей высокий престиж и большое влияние в политической жизни, но не контролирующей правительство страны. Идея вновь обрести реалии этой древней наследственной власти и попробовать воссоздать нечто подобное в Греции, но не с выскочкой-тираном, а с высокородным и уважаемым представителем знати, была чрезвычайно привлекательной для многих.

Рассказ Плутарха о Спарте тех далеких лет очень любопытен. В то время как старые формы конституции сохранялись, социальные условия в стране изменились. Чистокровных спартанцев осталось не больше семи сотен, и всей собственностью владела сотня семейств, остальные были нищими и не имели равных гражданских прав. Более того, значительная часть собственности находилась в руках женщин, вероятно из-за обычая делать наследницами дочерей, обделяя сыновей. По нашему мнению, спартанцы тех дней считали, что сыновья сами могут обеспечить себе независимость и даже богатство, став наемниками, да и вдали от Спарты им будет лучше. А дочери, не имея состояния, становились беспомощными и презираемыми окружающими, зато, обладая средствами, они пользовались влиянием и уважением в обществе. Но, как это обычно случается, эта, как и любая другая, мера предосторожности не избавила Спарту от обедневшей знати — так сказать, мелкопоместного дворянства. Так сформировался большой и опасный класс нуждающихся или обремененных долгами людей, которые продолжали вести праздный образ жизни, завидуя и ругая богатое меньшинство и тоскуя о старой полумифической прославленной жизни при Ликурге, которую многие законодатели-теоретики, такие как Платон, сделали моделью идеальной республики. Здесь мы встречаемся с земельным вопросом в самой тяжелой форме, а вместе с ним возникает и более масштабный вопрос — о социализме, праве бедных на равенство с богатыми во всех отношениях.

Агис, благородный энтузиаст, юный и полный надежд, так далеко не заглядывал. Он только хотел применить снова предполагаемые мероприятия Ликурга — раздел земли в долине Спарты (долина реки Эврот). Самые богатые, лучшие наделы должны быть выделены 4500 безземельным спартанцам, остальные распределены между 15 тысячами периэков — так называлось подчиненное Спарте население (которые таким образом становились гражданами). Люди должны отбираться крепкие и сильные, способные носить оружие, пусть даже из числа чужеземцев, если местного населения не хватит. Далее следовало обычное предложение ликвидировать все долги. Оно было поставлено дружелюбно настроенным эфором перед собранием (243 до н. э.) и, конечно, встретило яростную оппозицию. Намерения Агиса были самыми серьезными. Он убедил свою мать, бабушку, а также всех своих друзей и знакомых последовать его примеру и отдать всю свою собственность государству. С ним были все молодые и нуждающиеся, а также те богатые люди, которые имели долги и стремились от них избавиться, но не лишиться своей собственности. Более того, поскольку царь не тронул старую конституцию, можно было использовать ежегодные выборы эфоров, чтобы сорвать его реформы. Это и было сделано с помощью царя Леонида, которого консервативная партия вернула из изгнания. Молодой царь, не имевший выдающихся военных достижений и не позаботившийся защититься от преследований закона, был вызван к эфорам и нашел убежище в храме Артемиды. Оттуда его выманил кто-то из его же спутников, и в 241 г. до н. э. царь был убит в тюрьме по приказу эфоров. Вместе с ним погибли его благородные мать и бабушка, поспешившие на помощь. Полное описание этой патетической трагедии приведено у Плутарха в жизнеописании Агиса. Брат казненного царя был изгнан, а царь Леонид стал хозяином положения.

Каково было отношение Арата и Антигона II Гоната к этому молодому герою? Для обоих он представлял собой большую опасность. Ведь если Спарта восстановила бы свое главенствующее положение на Пелопоннесе, то с федерацией, ставшей делом жизни Арата, было бы покончено. Престиж Спарты был так высок, что ни один греческий город не стал бы присоединяться к Ахейскому союзу, если бы мог получить те же преимущества или даже меньшие от Спарты. У Арата не было явных оснований для ссоры. Более того, он должен был искать союза с Агисом против их общего врага, которого послал против них Антигон I Гонат, их соперник в борьбе за господство на Пелопоннесе. В великом вторжении этолийцев, которое достигло самой Спарты, вершилось много грабежей и убийств, несомненно имея в виду глубинную цель — сделать юного царя непопулярным. Чтобы противостоять возобновлению этого вторжения, Арат и Агис согласились объединить свои силы возле Коринфского перешейка и отбить нападение этолийских разбойников. Но когда армии разбили лагерь вместе, Арат решил, что спартанский царь для него опаснее, чем враг. Где бы ни появился Агис, за ним шли толпы народа. Он вдохновлял энтузиазм людей своим боевым духом, а также откровенностью и превосходным воспитанием, которого нельзя было не заметить, тем более в сравнении с искателем удачи, желательно денежной, из Сикиона [15] . А главное, нуждающиеся и недовольные, услышавшие о грандиозных планах Агиса по распределению земли и ликвидации долгов, провозгласили его освободителем и великим реформатором, выразителем новых идей в политической экономии и праве. Ничто не могло быть неприятнее для Арата. И дело даже не в зависти, которую мелочная натура испытывает к герою, и не в презрении практичного человека к идеалисту. Арат был человеком богатым и действовал в интересах своего класса. Как мы увидим чуть позже, конституция Ахейского союза давала преимущество богачам. Более того, Арат надеялся сохранить свое преимущество и с помощью золота Египта, с помощью своей союзной армии. Это его должны были превозносить бедняки и его влияние укреплять. Поэтому он отклонил помощь Агиса и предпочел поражение в кампании опасному союзу с более привлекательным и ярким царем-революционером. Антигон II Гонат тоже в последние дни своей жизни был избавлен от этой опасности, хотя потеря Коринфа, который он захватил, а потом утратил в результате военной хитрости, была серьезной. Но царь был слишком стар, чтобы ввязываться в новые войны, и старался перед смертью укрепить мир в своем царстве.

15

Этот аспект Плутарх особо подчеркивает.