Империя Греха

Кент Рина

Мои глаза выпучиваются.

— Тебе тоже нравится Metallica?

— Нравится? Их музыка течет в моих жилах с тех пор, как я узнал, что такое музыка. Посещение их концертов всегда является главным событием моего года.

— А у тебя случайно нет коллекции их продукции?

Я всегда мечтала иметь музыкальную атрибутику, но в моем доме это было запрещено.

— В подростковом возрасте я собрал много футболок, курток, толстовок и других товаров на тему группы. У меня даже есть пара наушников

с выгравированным на них названием. Я бесконечно намекал, что хочу их, чтобы отец подарил их мне на день рождения. Они вернулись в Англию, и моя сестра вечно грозится уничтожить их, когда я не делаю так, как она хочет.

Я не могу сдержать улыбку, которая кривит мои губы от того, как беззаботно он говорит о Metallica и своей сестре. Это первый раз, когда я наблюдаю за этой легкомысленной частью его личности.

Он всегда напряжен в той или иной степени, но сейчас это притупилось.

— Твоя сестра кажется веселой.

— Нет, обычно она заноза в заднице. Упрямая, с характером, не терпящая возражений.

— Я нахожу язык с таким типом людей. Моя кузина такая же, и мы близки.. — я запинаюсь, когда во мне шевелятся нити грусти. — Были близки.

— Полагаю, ты также оставила ее позади?

— Я не оставила ее. Мы просто... по разные стороны битвы.

— Битва. Интересная терминология.

Я прочищаю горло, желая отвлечь его внимание. Он как кошка с мышкой, как только он увидит шанс нанести удар, он без колебаний им воспользуется.

— Ты слушаешь что-нибудь кроме Metallica?

— Я слушал Slipknot, Megadeth и Iron Maiden, когда был подростком. Отец часто раздражался, потому что я ложился спать и просыпался с громкой металлической музыкой в ушах.

— Ты больше так не делаешь?

— Не совсем.

— Почему?

— В юридической школе я не слушал много музыки, и это просто распространилось на то время, когда я сдал экзамен на адвоката и начал работать.

— Не понимаю, как кто-то может отказаться от музыки. Это помогает мне лучше сконцентрироваться.

— Я знаю это.

— Правда?

— Ты обычно в наушниках, когда работаешь. Я также знаю, что ты слушаешь старинную музыку.

— Ты сталкер?

— Я предпочитаю: профессиональный наблюдатель, как и ты.

— Я-я?

— Да, красавица. Я знаю, что ты иногда приходишь понаблюдать за мной.

Мои щеки пылают жаром.

— Нет.

— У нас стеклянные стены, если ты не заметила, и это значит, что я могу видеть тебя через них.

Я уставилась вниз на свои колени.

— Меня... не было рядом с тобой.

— Да. Твой отказ просто очарователен.

Я смотрю на него.

— Не называй меня очаровательной.

— Ну, ты очаровательна. Смирись с этим. — он показывает на мой телефон. — Почему

тебе нравится старинная музыка?

— Я старая душа. Мне нравятся исторические романы, музыка десятилетней давности и все винтажное.

— Но ты занимаешься информационными технологиями.

— Старая душа с футуристическим мышлением.

Уголки его губ изгибаются в улыбке, прежде чем она распространяется по всему его лицу.

— Мне это нравится.

У меня перехватывает дыхание, и требуется несколько попыток, чтобы проглотить. Услышав, как он говорит, что ему это нравится, и при этом улыбается, я думаю, что, возможно, я ему нравлюсь.

А это просто глупо.

Если Нокс что-то и доказал до сих пор, так это то, что все, что, между нами, носит исключительно сексуальный характер, так что мне лучше убить этот маленький голосок, шепчущий внутри.

— Какая твоя любимая группа? — спрашивает он.

— У меня ее нет.

— Да ладно, у всех есть.

— Guns N' Roses, наверное. Они заставляют меня чувствовать себя сильной.

— Ты имеешь в виду их музыку.

— В чем разница?

Он с бесстрастным лицом говорит:

— Есть одна. Это их музыка, а не мужчины в группе.

— Логики в этом нет, но все равно.

Мы продолжаем есть в тишине, слушая музыку и украдкой поглядывая друг на друга. Или я, во всяком случае. Нокс открыто наблюдает за мной, периодически сужая глаза и поджав губы, будто он чего-то не одобряет.

— Что? — спрашиваю я, когда он продолжает это делать.

— Я хочу увидеть твои настоящие глаза.

— Ч-что?

— Голубые. И даже не смей говорить, что они настоящие. Без очков они выглядят как подделка.

— Я... не могу.

— Почему? Я уже знаю твое настоящее имя и как ты выглядишь.

— Просто... нет.

— Почему?

— Потому что... мне это не нравится. Так же, как тебе не нравится смотреть мне в глаза во время секса. Ты видишь, что я спрашиваю об этом?

— Кто тебе сказал, что мне не нравится смотреть тебе в глаза?

— Ну, ты всегда трахал меня или касался сзади. Разве этого недостаточно?

— Я предпочитаю эту позу.

— А я предпочитаю иметь такой цвет глаз.

Мышцы на его челюсти напрягаются, и я ожидаю, что он станет настаивать, но он делает нечто совершенно иное.

Его голос понижается, когда он говорит.

— Мне не нравится трахаться спереди. Это заставляет меня чувствовать себя менее контролируемым и возвращает темные тени из прошлого, которое я предпочитаю держать похороненными.

Я внезапно осознаю напряжение, плавающее, между нами, словно он вызвал его, и его единственная цель задушить нас обоих.

— Какое прошлое? — спрашиваю я невнятно.