Империя Искушения
Шрифт:
— Дома?
— Да, в некоторых из них.
Он дал мне координаты, и я ввел их в свой телефон. — Grazie, детектив. — Я положил руку на сердце. — Я ваш должник. Sul mio onore.89
— Я иду с тобой. — Антонелли закрыл блокнот и отстегнул солнцезащитные очки от рубашки. — Мы можем поискать вместе.
— Без обид, детектив, но лучше всего с этим справимся я и мои братья.
Его губы недовольно сжались. — Без обид, мистер ДиМарко, но я настаиваю. Мы не допускаем здесь самосуда. Вы больше не в Италии.
Меня это оскорбило.
—
Он тяжело вздохнул и уставился в лес. — Чёрт. Мне сегодня эта суета совсем не нужна.
Я поднял ладони и сделал несколько шагов между нами. — Давай сделаем вид, что мы никогда не разговаривали.
— А как насчет того, чтобы я дал вам фору в тридцать минут?
Я мог бы с этим жить. Я снова протянул руку, и мы пожали ее. Когда я повернулся, чтобы уйти, он сказал: — Я удерживаю вас за эту услугу, мистер ДиМарко.
Я кивнул один раз, а затем зашагал обратно туда, где мои братья сгрудились вместе, подальше от полицейских. Недоверие к правительственной власти было глубоко укоренено в семье Бенетти, независимо от страны, в которой мы оказались.
— Что ты узнал? — спросил Данте.
— Он рассказал мне о нескольких отдаленных бухтах. У меня есть координаты. Пошли.
— Как мы туда доберемся? На машине?
— Пешком. Это недалеко, и он не услышит, как мы приближаемся.
Валентина
Я упала на стул за кухонным столом, голова кружилась. Пожар, автокатастрофа, Флавио, стреляющий в Роберто… и теперь мой бывший мойщик посуды в сговоре с моим отцом? Боже мой. Я не была уверена, что смогу справиться с чем-то еще.
Флавио поставил мне на стол стакан воды, затем опустился на стул напротив и забарабанил пальцами по дереву. Я проигнорировала воду. Я не хотела от этого человека ничего, кроме объяснений. — Давай послушаем. Потом мне нужно вернуться и убедиться, что с Роберто и Лукой все в порядке.
Морщины вокруг его глаз стали глубже, как будто он был раздражен, но он не спорил. — Я вырос в маленьком городке на юге Италии…
— У меня нет времени на твою историю жизни. Пропускай уже.
— Валентина. — Он хлопнул ладонью по столу. — Ты выслушаешь. Это имеет отношение к тому, почему я здесь.
Я сложила руки и склонила голову, ничего не говоря. Флавио воспользовался этим, чтобы продолжить. — Там, откуда я родом, figlia, нет работы. Никаких возможностей для молодых людей. Все разорены, а ндрангета? Они засасывают вас младенцами. У меня никогда не было надежды на другую жизнь. И какое мне было дело? Я мог кормить свою мать, своих сестер. Мой отец был мертв, и если бы вступление в ндрину спасло моих сестер от продажи хищным мужчинам, я бы с радостью это сделал. — Он вдохнул, а затем выдохнул. — Я также был хорош в роли солдата. Не высовывался, делал то, что от меня требовалось. Вскоре я поднимался все выше и выше, пока не стал частью Padrino, 90пяти мужчин, которые подчинялись непосредственно capobastone.91
Пытался ли он оправдать свою принадлежность к мафии? Или произвести на меня
— Молодец, — саркастически сказала я.
— А потом я встретил твою мать. — Он замолчал, на секунду опустив взгляд на столешницу, прежде чем снова посмотреть мне в глаза. В его лице отражалась грусть, а в глазах блестели отблески воспоминаний, наполненных горечью и счастьем. — Она была… Ну, ты понимаешь. Эбби была самой красивой женщиной, которую я когда-либо видел. С первого же мгновения, как только я её увидел, меня захлестнуло, словно пронзила стрела Купидона. И к тому же она была умной. Мы познакомились в баре ресторана, когда она пришла туда с друзьями. Я был у ее ног, как будто она была святой, а я — грешник, умоляющий о прощении. Я солгал о своей профессии? Конечно, солгал. Разве я мог признаться этой женщине, что я убийца, демон среди ангелов? Я был глуп и эгоистичен.
С этим мы определенно можем согласиться.
— Но я любил ее, — продолжал он, положив руку на грудь. — Если ты не веришь ни во что другое, пожалуйста, figlia, верь в это. Твоя мать была другой половиной моей души, чистой половиной.
— Так почему же ты не остался с ней? Почему ты ее отпустил?
— Мужчины в ндрине не уходят. Нет другого способа выбраться, кроме как умереть. Женщины присоединяются к нашему миру, а не наоборот, и твоя мать не хотела иметь ничего общего с этой жизнью. Не то чтобы я не пытался. Говорил, пока не задохнулся, но Эбби не сдавалась. Мне пришлось ее отпустить.
Это совпадало со всем, что я знала о своей матери. — Она говорила держаться подальше от мужчин, которые хотят меня контролировать.
Удивительно, но это заставило его рассмеяться. Его обветренное лицо преобразилось, и он стал выглядеть моложе, беззаботнее. — Я никогда не хотел ее контролировать. Она была слишком жесткой для этого.
Моя грудь болела, постоянное горе поднималось, напоминая мне, что ее действительно больше нет. Но даже в этом случае я не хотела делиться ее памятью с отцом. Он не заслуживал ее. Я подняла подбородок, готовая двигаться дальше. — Итак, ты отпустил ее и узнал тринадцать лет спустя, что я существую.
— Меня посадили в тюрьму вскоре после того, как ушла Эбби. Я был молод, зол из-за того, что потерял ее, и сделал глупость. Четыре года я не мог добраться до нее, даже если бы захотел.
— А что было, когда тебя освободили?
Он постучал пальцами по столешнице и уставился в окно. — Такие люди, как я, мы — раковая опухоль, яд для порядочных и уязвимых. Она была невинна. Зачем мне тащить ее в ямы ада вместе с собой?
Трудно с этим спорить. — Откуда ты узнал обо мне?
— Я приехал в Канаду по делам и у меня был момент слабости. Я решил проверить ее. Я не мог перестать думать об Эбби, даже все эти годы спустя. Я никогда не планировал говорить с ней.
— Но потом ты узнал обо мне.
— Я понял это в тот момент, когда увидел тебя. Твои глаза — как у твоей матери, но нос и подбородок — мои. Ты похожа на мою мать.
Тепло разлилось по моей груди, непрошеное и удивительное. — Она еще жива?
— Нет, figlia mia. Она умерла до того, как я встретил твою мать.
Я старалась не разочаровываться, но это было тяжело. Этот человек был моей единственной семьей, и он был монстром. — Ладно, продолжай. Давай закончим это.