Империя статуй

Ad Astra

— Конечно. Начни я сразу искать информацию о Горгоне, у них были бы все основания сделать меня главной подозреваемой.

— Мы как будто об убийстве говорим, — хмыкнул Йоргаф, отправляя в рот кусок нарезанного яблока, — просто веди себя расслабленно и делай вид, что всегда занята.

— Как тебя при таком подходе ещё не уволили…

— Я очень уверен в себе. За этот месяц не было ни дня, чтобы я что-нибудь полезное да сделал.

— И ты говоришь об этом так хвастливо…

Глава 13

Ты будешь жить, а я умру,

Живи же, дочка, по уму.

Пускай же злато глаз твоих

Сверкает ярко будто стих.

Не прожигай в груди дыру,

Ты будешь жить, а я умру…

Отрывок

из песни «Дочь пахаря»

Заняв свое место в большой повозке, что стояла посреди городской площади ровно в шесть часов утра, я отправилась в столицу, иронично припоминая свое нежелание бывать в эпицентрах происходящих событий. Это была быстрая дорога, и шестиногие кони, тянущие экипаж, бежали так резво, что выглядывая в окошко, я видела лишь очертания пейзажей, скрытых вздымающейся из-под копыт пылью. Придерживая на голове небесного цвета широкополую шляпку, ленты которой послушно лежали на волнистых волосах, я разговаривала с немногочисленными попутчиками, что, как и я, пока не могли позволить себе личного экипажа. Все они направлялись в столицу по работе и, несмотря на сонный вид, приветливо улыбались, непринужденно рассказывая о вечной загруженности в виду предстоящих фестивалей, сулящих не только выгоду, но и большой поток клиентов.

Леди Уолли работала в небезызвестном ателье, славящимся изысканными платьями и знаменитыми покупателями. Она жила на окраине нашего городка, из-за чего ранее мне не приходилось видеться с ней на вечерах, и, как и я, была не замужем, считая, что новый статус не позволит ей заниматься своим делом так, как прежде. В обществе двух незамужних нагинь сэр Тайш чувствовал себя излишне самоуверенно — отпуская непрекращающиеся шутки, он то и дело невзначай подчеркивал свою значимость в обществе художников, тогда как сам был владельцем небольшой галереи, доживающей свой век в непримечательном переулке. Сэр Полдс, что приходился вторым мужем одной из моих знакомых, мирно дремал в углу повозки, тогда как его сын — крепкий юноша, отпраздновавший недавно свое семидесятилетие, — активно поддерживал разговор, очевидно, полагая, что именно мужчины должны развлекать дам интересными беседами.

Когда экипаж затормозил, извозчик любезно помог мне и Уолли спуститься, и, оказавшись посреди широкой улицы, заполненной каретами, я вдруг почувствовала наплыв восторга и жуткой неуверенности. Я никогда не была в крупном городе. То, что ныне я могла свободно гулять по дорогам столицы в своем истинном обличии, казалось приятным сном, но никак не реальностью, и, если бы не Уолли, что изредка осторожно тянула меня за рукав, я бы замерла перед первой попавшейся достопримечательностью, теряясь в мыслях.

Мне не с чем было сравнивать, но столица казалась мне местом удивительно шумным и невообразимо красивым. Высокие дома, покрытые изумрудным мхом, бьющие ввысь фонтаны, великолепные статуи, стоящие в тени раскидистых деревьев, булыжные мостовые, множество пестрых магазинов, величественных театров — столица казалась гармоничным сборищем всего того, что когда-то было придумано предыдущими поколениями. Здесь было абсолютно все! Уолли рассказывала мне о гладиаторской арене, где все воины могли померяться силами, о зверинцах и огромных садах, о галереях и музеях, о конных ярмарках и магических академиях, в которые поступали лучшие умы Империи. Но будучи внимательным и благодарным слушателем, я все же старалась ползти как можно скорее, замечая повышенное к нам общественное внимание — под столь любопытными взглядами я чувствовала себя неуверенно, пускай и находила подобному интересу логическое объяснение. И дело было не только в моей внешности, но и в том, что найти в толпе незамужнюю нагиню было донельзя просто. Настолько просто, что любой мужчина мог указать на неё пальцем даже с закрытыми глазами, поэтому мы с миловидной Уолли были целью мужских взглядов, коих на улицах, безусловно, было больше, чем женских.

Новая знакомая любезно проводила меня до самого дворца, увидев который я с содроганием провела параллель с храмом в горах, где я провела почти всю свою жизнь. Построенный в стиле барокко,

дворец тянулся от одного конца площади до другой, отчего казался огромным и даже массивным. Длинные колоннады, скульптуры нимф, лошадей и орлов на лучковых фасадах и, безусловно, кариатиды по обе стороны от входа — все это завораживало глаз, приковывало и обезоруживало, вынуждало стоять на месте, и поспешила я лишь потому, что опаздывать в первый же день стажировки было непозволительно. Лагерте пришлось уволиться с работы, чтобы вместо меня присматривать за ребенком, а потому я должна была во что бы то ни стало получить эту должность, дабы не оставить семью без средств.

Предъявив письмо с печатью страже, я прошла внутрь в сопровождении присланного мне навстречу слуги, и, миновав основное здание дворца, оказалась у круглой высокой башни. Старый архив пах книгами и лавандой, но казался таким заброшенным, будто бы здесь не работал никто вовсе. Оказавшись внутри, я взглянула вверх, чуть морщась от света, проникающего в центр зала через куполообразную прозрачную крышу. Длинные шкафы с книгами, расположенными вдоль стен, тянулись до самого верха в сопровождении многочисленных лестниц, тогда как сам зал был занят приставленными друг к другу столами. Архив был настоящим олицетворением старости, и, если бы я не знала, что он принадлежит императорскому роду, то могла бы ошибочно посчитать башню позабытым пристанищем коллекционера.

— Ох, леди Эидис, — окликнул меня тихий голос, и, обернувшись, я встретилась с возрастным добродушным на вид нагом, — меня зовут Ридж, рад знакомству. Наслышан о вас, но, признаться честно, в архиве уже давно не работали дамы, поэтому я несколько удивлен вашему желанию работать здесь.

— Я долгое время прожила среди неустанно происходящих событий, поэтому решила работать в месте тихом и уединенном. Мне так спокойнее.

— Понимаю-понимаю…Кажется, у вас есть маленький ребенок? Не волнуйтесь, в случае чего я смогу предоставить вам несколько выходных. Я не строгий начальник, — Ридж рассмеялся, но тут же закашлялся, прикрывая рот кулаком, — но лени и отлынивания не потерплю.

— Ну, что вы. Я здесь не за этим.

— Приятно слышать. Давайте я проведу вам небольшую экскурсию.

Помимо меня и Риджа в архиве работали ещё два нага почтенного возраста, но видеть их мне предстояло нечасто, и, узнав схему башни, а также свои обязанности, я приступила к работе по сортировке только прибывших книг. Позднее Ридж обещал научить меня реставрированию, но а пока я блуждала по длинным полкам, теряясь в многочисленных категориях и буквах, расставленных отнюдь не по порядку. Молодые наги не задерживались на этой работе, и, пробыв весь день в тишине, я поняла почему. Другие работники архива считали мой запал кратковременным, однако, мне не было надобности привыкать к одиночеству посреди книг, наоборот, мне понравилось выполнять поставленные задачи, имея при себе вполне четкую цель. Чем скорее меня допустят к древним текстам, тем только ярче станет мой интерес к архиву.

— Как вам ваш первый рабочий день? — спросил Ридж, когда вечером мы вместе вышли из башни на улицу. — Не разочаровались?

— Мне эта работа по душе.

— Ваш дом далеко?

— В двух часах от столицы в общественном экипаже.

— Ох, надо же, — неожиданно воскликнул наг, — в таком случае, вам лучше поспешить! Последний экипаж отправится через тридцать минут. Задержал я вас.

— Ничего страшного, все в порядке.

Вот только ничего не было в порядке — пройдя ворота и попрощавшись со стражей, я поняла, что совершенно не помню дорогу до той улицы, где нас с Уолли высадил извозчик. В наступивших сумерках все казалось совершенно иным, и, бредя вперед, я пыталась собраться с духом, чтобы обратиться к кому-нибудь из прохожих, чтобы спросить о дороге. Глупый страх, смешавшись с потерянностью и внезапным одиночеством, так остро чувствующимся посреди крупного города, заставлял лишь бездумно идти вперед в надежде наткнуться на пустую повозку — я была готова даже переплатить, лишь бы ни с кем не разговаривать и никого ни о чем не просить. Многочисленные взоры теперь пугали: мне вдруг начало казаться, что все рассматривают мои глаза, что кольцо больше не работает…