Империя статуй
Шрифт:
Последние вести, показавшиеся другим дамам вполне обычными, пускай и неожиданными, стали для меня почти роковыми, ведь они означали то, что императорский род принялся искать Горгону. Под предлогом осмотра новорожденных, сотни лекарей бродили по домам, проверяя детей, а потому следовало сделать вывод, что и мой дом эта участь не могла обойти.
— Сиггрид, среди нашего круга только у тебя есть сыночек, — ласково произнесла одна из нагинь, заботливо подливая в чашку хвойный чай, — быть может, лекарь расскажет тебе, почему так внезапно решили начать осмотры.
— И правда, — вторила ей другая, — нам так любопытно! Обязательно расскажи, как все пройдет.
— Боюсь,
— Ох, какой кошмар! Айварс — очаровательный ребенок и очень послушный. На прогулках он всегда спит. Сиггрид одевай его теплее!
— Наоборот! Нельзя слишком тепло одевать маленьких деток.
— А тебе откуда знать?
— Я читала об этом в одной из книг.
— Ну, все-все, не спорьте, — с улыбкой произнесла я, пряча руки в складках платья, а мысли за маской спокойствия. Стоило ли уехать на время из города? Нет, это вызовет массу вопросов и, скорее, больше заинтересует лекарей, чем если бы я приняла их в своем доме. Я могла бы отдать кольцо Айварсу и притвориться ослепшей, но в таком случае целители примутся лечить мой недуг…
— Быть может, тебе повезет, и в твой дом, наконец, зайдет прекрасный одинокий лекарь, что влюбится в тебя с первого взгляда! — с придыханием произнесла молодая девушка, за что тут же получила полный укора взор от своей старшей сестры, сидевшей рядом со мной.
— Не слушай её, Сиггрид. Она слишком увлеклась своими романами…
Улыбаясь чужой мечтательности, я вдруг почувствовала, как расслабляются прежде напряженные плечи. Слова, сказанные не то в шутку, не то по глупости, указали мне на очевидную истину, которой я уже воспользовалась однажды, чтобы сбежать. Женская красота была настоящим оружием в правильных руках, а, учитывая то, что ныне я была простой нагиней, а не известным чудовищем, задача упрощалась в сотни раз. Стоило ли слишком полагаться на природное очарование? Нет, не стоило. Ведь в моих рукавах заготовлено множество негуманных тузов, и я без промедления была готова воспользоваться ими в том случае, если вопрос касался жизни и смерти…
Глава 10
Что перед смертью видим мы?
Чертоги вечной теплой тьмы.
Когда придет всему конец,
Увидишь Каменный Дворец –
Обитель зла и покаянья,
Что души ждет за их деянья.
Когда ночь окутывала город, в саду под стрекот цикад загорались фонари. Медленные светлячки наполняли уютным теплом самые дальние углы, и, сидя на старой лавке в окружении склонивших бутоны цветов, я смотрела в безупречно иссиня-черное небо, усыпанное мириадами звезд. Прохладный ночной ветер играл с привязанными к шали кисточками, а соседский кот, бродивший по изгороди, окружающей дом, то и дело замирал на месте, прислушиваясь к шороху опавшей листвы. Я мечтала о подобных мелочах все то время, что засыпала в огромном храме, но сейчас, чувствуя себя невероятно счастливой благодаря сбывшейся мечте, в сердце трепетало беспокойство, мучающее разум сотнями вопросов.
Папа говорил мне, что я должна наслаждаться подаренной мне жизнью, и я, ступая по чужим головам, тянулась пальцами к призрачному свету в надежде согреться. Почему же я не могу сделать тот долгожданный облегченный выдох, какой люди делают каждый день? Почему ненависть, необоснованная,
Прибытие лекаря не было случайным совпадением, ведь подобного масштабного осмотра не было уже давно. Должно быть, правители Империи узнали о моем местонахождении, но, если люди изгоняли с земель зло, несущее, по их мнению, лишь разруху, то чего же добивались наги? Я не ждала от них признания и искренне надеялась на равнодушие, которое змеи проявляли к иным малочисленным расам. Мне ведь более ничего не нужно…Только бы жить как все…
— Выглядишь очень задумчивой, — тихо произнес Йоргаф, присаживаясь рядом и поглядывая в сторону открытого окна, в котором была видна люлька. Фигура феи маячила в столовой, где она готовила все для перекуса. — Тебе не нравится это место?
— Нравится…Очень нравится. Настолько, что я бы не желала уходить.
— А нам разве нужно?
Опустив взгляд на руки и покрутив спасающее мою жизнь кольцо, я повернула лицо к мантикоре, находя некое умиротворение в чужой расслабленности. Улыбка не сползала с его узких губ, а кончик хвоста всегда ходил из стороны в сторону в приподнятом настроении. Йоргафу нравилась новая жизнь, и он жаждал получить от нее все, чего был лишен ранее. А лишен ранее он был почти всего…
— Скажи, Йоргаф…Как быть созданию, счастье которого заставляет других страдать?
Высоко вскинув брови, мужчина поднял глаза к небу, замолчав на длинные минуты. Я не торопила его с ответом, ведь вопрос был довольно сложным, и порою я ловила себя на мысли, что желала бы смотреть на мир тем же восхищенным, несколько детским взором, что и Йоргаф. Как же я смогу подарить Айварсу счастье, если сама не смогу впустить его в свое сердце…
Со стороны люльки послышалось тихое хныканье, и Лагерта, тут же подскочив к кроватке, взяла на руки белый сверток. Прижав его к груди, она выскользнула на улицу и, бесшумно подойдя к лавке, передала мне укутанного в плед сына. Кроха плохо спал, если я не была рядом, и, полагаю, повиновался инстинктам, предупреждающим его об опасности в случае отсутствия рядом мамы. Он выглядел сонным, и, стоило нашим взглядам встретиться, вновь закрыл веки, забавно причмокивая губами. Рассматривая его пухлые щечки, длинные ресницы и маленький носик, я чувствовала себя способной на все — настолько сильной, что испытания, посланные судьбой, не казались чем-то пугающим и рискованным. Я больше не была одна, и в моей жизни, наконец, появилась родная душа, ради которой я сделала бы все на свете.
— Знаешь, Сиггрид, — ещё тише произнес Йоргаф, опуская на мое плечо свою большую ладонь, — сейчас, смотря на тебя, я вдруг понял, что ответ на твой вопрос почти…очевидный.
Мужчина вновь улыбнулся моему растерянному взгляду, а после аккуратно поправил плед на младенце.
— Услышь я этот вопрос в таверне за кружкой эля, я бы непременно поспешил ответить в духе героя, мыслящего слишком масштабно. Я бы сказал, что из-за одного создания не должны страдать тысячи и сотни тысяч других, что жизнь одного не равноценна сотни. Но теперь, только теперь я понял, сколько заблуждений стало для нас правдой. Окажись на твоем месте наг, ищущий счастья в страданиях других, я бы не нашел ему оправданий — ведь его зло было бы очевидно. Но ты ведь никогда никому не желала плохого…