Империя Вечности
Шрифт:
— Будь по-вашему, — решился он. — Будь по-вашему. Я сейчас.
Взлетев по лестнице, он поспешил натянуть мундир и треуголку и с бешено бьющимся сердцем осмотрел себя в наклонном зеркале. Помятое лицо, мешки под глазами… Подумать только, как же несправедлива судьба: пятеро из двенадцати детей, рожденных его матерью, скончались в младенчестве или совсем юных годах, а он… он не просто повзрослел и окреп, но сделался самым живым человеком среди живущих. И вот, окрыленный зовом судьбы, он сбежал по ступеням, чтобы вместе с безмолвными шейхами прошествовать по извилистым улицам и устремиться на запад под небесами, не знающими иных облаков, кроме звездных туманностей.
Спустя
— Enchant'e, [41] — промолвил «красный человек» и поклонился.
Глава пятая
КЛЮЧИ К НЕВИДИМОМУ
С тех пор как Александр Генри Ринд поселился в комнатке под лестницей (это было единственное помещение в жилище Уилкинсона, которое расцветкой обоев не походило на турецкий бордель), он спал очень чутко. Ринд слышал, как в доме то заскрипит половица, то зашаркает лапами пес, то за окном устроят шум какие-нибудь гуляки, то в голове зароятся беспокойные мысли. Сэр Гарднер, как правило, поднимался ни свет ни заря, уходил со своим Наполеоном на утренний «моцион», после чего с радостным румянцем на щеках возвращался на кухню, заранее предвкушая сытный завтрак, состоящий из аппетитных колбасок и ячменных лепешек с малиновым джемом. За едой хозяин развлекал Ринда, едва успевшего протереть покрасневшие глаза, неизменной беседой на очередную животрепещущую тему, как то: не глупо ли вводить на железной дороге красно-зеленые семафоры, ведь именно эти цвета, по его утверждению, хуже всего различают дальтоники; или, например, о том, насколько правильно было бы открывать библиотеки, музеи и галереи по воскресеньям, в единственный день, когда рабочие массы тоже могли бы заниматься самообразованием; или о необходимости уважать чужую культуру, включая мелкие особенности вроде привычки египетских собак цапать за руку любого европейца, который вздумает погладить песика.
41
Очень приятно (фр.).
Стоит ли говорить, что к теме Египта он возвращался особенно часто и с огромным воодушевлением. Сэр Гарднер не был там уже пять с лишним лет, однако с радостью отправился бы в эту страну хоть завтра. Египетские пески до сих пор шелестели в складках поношенных камзолов, высыпались на стол из дорожных тетрадей, скрипели в корпусе наручных часов… И очень часто туманили взор, когда сэр Гарднер обращался к бесценным воспоминаниям.
— В Египте, — восторгался он, — на каждый шепот вам отзовется эхо истории.
И все-таки на некоторые темы словоохотливый хозяин, подобно Денону, вдруг начинал говорить обиняками. В частности, он так искусно уклонялся от разговора о своих египетских дневниках, что молодой шотландец далеко не сразу оценил его изворотливость.
— Мои дневники? — удивился сэр Гарднер. — Поверьте, вам бы пришлось изрядно потрудиться, чтобы найти там хоть унцию ценных сведений. Почерк у меня — настоящие иероглифы. Знаете, что заявил Гамильтон, когда я передал часть своих записей в дар музею?
— И что же? — напрягся Ринд.
— Он заподозрил, будто бы я намеренно укрываю какие-то сведения. Нет, он безнадежно подозрительный тип.
Ринд, не скрывавший своих отношений с Гамильтоном (по крайней мере в делах, касающихся национальных реликвий), смятенно закивал.
— Может, вы и правы, но мне ведь однажды придется освоить
— Сомневаюсь. Во всяком случае, все, что имело ценность, давно переписано набело и опубликовано. К тому же писатель из меня неважный.
— Полагаю, об этом лучше судить читателям.
— Я совершенно серьезно, мой мальчик. Потребовалась целая вечность, чтобы меня вообще начали печатать. А вот ваши сочинения — просто выше всяких похвал.
— Да н-нет, что вы. Какая нелепость. Ни с вами, ни с кем-то еще мне никогда не сравниться. Я даже и не имею таких амбиций.
— Перестаньте. — Сэр Гарднер округлил глаза. — Что же такого ужасного в том, чтобы иметь амбиции?
— Может, и ничего. Меня куда больше пугает болезнь тщеславия.
Полностью сбитый с толку, молодой шотландец не нашел, что прибавить, и только позже ему пришло в голову: собеседник просто сыграл на его природной скромности, чтобы уйти от разговора.
Еще одной, не менее скользкой темой оказался вопрос о мародерстве французов.
— Французы? А почему вы спрашиваете? — спросил археолог, пытаясь удержать на ячменной лепешке лужицу растаявшего сливочного масла.
— Просто вы как-то сказали, что эти люди сыграли незначительную роль в разграблении Египта.
— Я так говорил?
— И весьма убедительно.
Сэр Гарднер уставился на свою тарелку.
— А у вас есть причины думать иначе?
— Я провел небольшое исследование…
В действительности Ринд побывал в сумрачной Египетской галерее музея, где У. Р. Гамильтон показал ему пятьдесят пять тонн саркофагов, сфинксов, мраморных статуй и обелисков, б о льшую часть из которых он лично, по заданию лорда Элджина, [42] спас из трюмов французских кораблей, отплывавших от берегов Египта в тысяча восемьсот первом году.
42
Британский посланник в Оттоманской империи. В начале XIX века вывез в Англию статуи и рельефы Парфенона, творения великого древнегреческого скульптора Фидия, датируемые V веком до н. э.
— Хм-м, ну да… — Сэр Гарднер отправил в рот еще кусок лепешки и, наконец-то насытившись, вытер пальцы салфеткой. — Я, наверно, имел в виду Бонапарта с Деноном лично. Они в самом деле почти не принимали участия в грабежах. Еще лепешку?
— Нет, спасибо.
— Наполеон, как всегда, ждет своей доли.
И снова Ринду понадобилась пара мгновений, чтобы заметить сидящего у стола терьера.
Сэр Гарднер бросил собаке последний кусочек.
— Довольно с тебя, дружок, а то располнеешь, как твой тезка. — Тут археолог наморщил лоб, как если бы вдруг припомнил одно чрезвычайно срочное дело. — Кстати, — сказал он, поднимаясь и шаря в карманах, — что-то мы сильно припозднились с утренним моционом.
И тут же исчез, точно бежал из чумного дома, чтобы больше уже никогда не заговаривать о мародерах из Франции.
Наконец, была еще одна, более частная запретная тема — окутанная тайной экскурсия Наполеона в царский чертог. У. Р. Гамильтон хотя и заявил во время похода в музей, что никаких точных подробностей этого события не сохранилось, а уж причины и вовсе покрыты мраком, однако привел свидетельства, опубликованные в прессе той поры, к примеру в «La Gazette Nationale», и даже сослался на собственные достоверные источники, подтверждающие, что странное посещение и вправду состоялось.