Империя. Фаворитка
Шрифт:
Леди Гвен рассмеялась, и пообещала :
– Я дам тебе рекомендательное письмо для императрицы Франчески. Мы с ней были дружны, поддерживаем отношения и сейчас. Может, тебе повезет с мужем, или родители отпустят в столицу. Служить при дворе почетно, как мужчинам, так и женщинам. И платят хорошо, что немаловажно.
– Не понимаю! – произнесла я – Вы жили в столице, блистали при дворе, и все бросили. Почему?
– Любовь! – улыбнувшись, коротко бросила Гвен.
"Надо же! – подумала я – Она все бросила из-за графа Энистона, и отправилась за ним на границу. Как романтично! И глупо!"
После покупок и примерок мыс Миной, усталые, но
Вечером грянул скандал – старый казначей прислал графу отчет о выданных средствах, граф изумился, съездил в город, и обнаружил поддельные письма. Энистон вернулся не один, а вместе с леди Гвен, и, кипя от злости, вызвал дочерей в кабинет, и потребовал объяснений. Я сочла за лучшее заплакать, Мина же, сказала, что ничего не знала о подделках, и, поганка такая, вместе с отцом, принялась меня отчитывать. Деньги я не вернула, соврав, что часть извела, а часть потеряла. Я решила – даже под страхом смерти не отдавать награбленное, уже надежно припрятанное. Меня отправили в комнату, и запретили покидать покои. Но, чуть позже, пришла леди Гвен, и, без предисловий и нравоучений, отдала обещанную рекомендацию для императрицы.
– Не расстраивайся! – сказала она – Граф не умеет долго злится. Завтра – послезавтра тебя простят. Желаю удачи при дворе! Такие девушки нужны императрице.
– Какие такие? – спросила я – Которые обкрадывают родителей?
Я понимала, что гордится нечем.
– Будет лучше, если ты уедешь! – произнесла, без улыбки, Гвен, и ушла.
На письме стояла печать леди Гвен, ломать ее я не решилась, и гадала – что же в нем написала любовница отца?
Следующее утро началось уже привычно – с новостей о гостях, принесенных Энни. Вот- вот должен прибыть жених Мины – часовой на стене уже увидел его на дороге – и семейство графа, все, кроме наказанной меня, отправились к воротам замка, дабы торжественно встретить маршала империи.
– Какая жалость! – причитала Энни— Вы с милордом и не увидитесь!
Я же сочла свое заточение очень удачным для первого этапа плана побега из замка, и, в одной сорочке, выскочила на балкон. И вовремя – всадник, молодой человек лет двадцати пяти – тридцати, с длинными светлыми волосами, и в плаще, накинутом на могучие плечи, въезжал в ворота замка. Он остановился, собираясь слезть с коня, что бы обмениваясь приветствиями с графом и его семьей, но замер, уставившись на балкон, где стояла я, и махала ему.
Резвый ветерок прижимал тонкую сорочку к моему телу, полупрозрачная ткань почти не скрывала его изящных изгибов, а в глубоком декольте виднелись соблазнительная грудь…
Глава четвертая
Милорд Бренсон отмер, слез с коня, не сразу вспомнив о приветствиях, да и поклоны встречающих получились скомканные и кривоватые, и вошел в замок, а я вернулась в комнату.
В мои покои, буквально влетела, Мина, с перекошенным от злости лицом, и, не тратя слов, попыталась вцепится мне в волосы, но я перехватила инициативу, и мы принялись драться, толкаться и хватать друг -друга за кудри, причем я, конечно побеждала – умела постоять за себя.
Мина прервала свое молчание визгом и отборными ругательствами, которые, вероятно, слышала от солдат, чем меня поразила, и заставила несколько отступить – очень уж не вязались перлы, вылетающие из уст юной леди, с изящным и скромным образом, который она демонстрировала все эти дни. Мина перешла в наступление, которое я отбила, повалив сестру на кровать.
Энни попыталась нас разнять, но получив – случайно –
Битва "при постели" прервалась появлением матушки, которая тоже поразила своим преображением – она выглядела величественно и грозно, словно древняя королева этого мира, правительница- воительница Биринда, о подвигах которой я уже успела прочитать в одной из книг, найденных в покоях.
– Миледи!– стальным голосом произнесла графиня – Немедленно прекратите!
И мы замерли.
– Что вы себе позволяете! – продолжила матушка – Ведете себя, хуже кухарок! Вы забыли, из какой вы семьи? Вы забыли, что в вас течет императорская кровь? Или вы думаете, что если вас никто не видит, можно делать такие постыдные вещи?
Мы виновато опустили головы.
Матушка прогнала Мину, отправив в ее покои, и села на кровать рядом со мной.
Я приготовилась стоически перетерпеть нотации, но графиня спросила :
–Эль, что с тобой? Что за странные поступки?
Я молчала, матушка тоже. Затем она вздохнула, и обняла меня. Но, я быстро освободилась от объятий, и даже, довольно грубо, оттолкнула графиню.
Матушка замерла, затем слегка отдвинулась, и горестно произнесла:
– Чем я тебя обидела?
Я продолжала молчать. Графиня встала и сказала дрожащим от сдерживаемых слез голосом:
– Спускайся к ужину!
Леди Энистон ушла, а я осталась сидеть и злиться. На матушку, хотя та ни в чем не виновата, и на себя.
Моя настоящая мать – строгая, суровая и продвинутая бизнесвумэн, и обниматься в нашей семье не принято. Такое вторжение в личное пространство считается неприличным.
"Неужели нельзя было потерпеть, и не обижать графиню, которая считает меня дочерью?"– ругала я себя .
В тот самый миг, в миг объятий, так непривычных для меня, я почувствовала легкость, с которой бегут по жизни дети, почувствовала себя маленький девочкой, любимой и защищенной, которой не надо принимать решения и заморачиваться проблемами— все сделает мама, а мне остается жить и радоваться. И эти ощущения детства, совершенно забытые, возникли из памяти, вытеснив все прочее и заполнив душу. И напугали, потому что нахлынули неожиданно. Поэтому я и оттолкнула графиню – от неожиданности и неловкости. Теперь мне было жалко матушку, и хотелось, что бы она опять обняла, хотелось вернуть то состояние защищенности, и вновь почувствовать мамину любовь, но вряд ли графиня, в ближайшее время, повторит попытку.
Я вздохнула – нужно тестировать "Империю", я скоро покину замок, и никогда больше не увижу эту женщину, которую, в тот самый крошечный миг, приняла за маму. Поэтому, решила я, к черту сантименты – работаем!
Я спустилась на первый этаж, уселась на свое место, за стол, и принялась, украдкой, рассматривать жениха сестры.
Бренсон был красив. Черты его лица правильные, как у древнегреческих статуй, глаза голубые, волосы длинные – как у всех мужчин этого мира – и светлыми. Он был высок, фигура мощная, но гармоничная, с широкими плечами. По стати и выправке— типичный военный, но кожа слишком светлая для солдата, проводящего жизнь в походах и битвах, а руки белыми и ухоженными. Оно и понятно: Бренсон— маршал, и его работа командовать армией, сидя в кабинете. Но насколько я знала, милорд не делал и этого – за империю воевала огромная армия Богундского ханства. Значит, Бренсон просто болтался при дворе, развлекаясь охотой и интригами, как большинство других придворных, при всех королевских дворах всех времен и народов.