Империя. Тихоокеанская война

Марков-Бабкин Владимир

Генеральный план развития Константинополя был сегодня мною подписан. Мегаполис. Будущий столичный мегаполис площадью в десять тысяч квадратных километров, раскинувшийся от Чёрного моря до Мраморного, главной рекой которого станет пролив Босфор.

Десять тысяч квадратных километров блистательного мегаполиса. И двадцать пять миллионов человек планового населения к 1977 году.

Бриллиант мира.

Бриллиантовый юбилей моего попаданства. Я, конечно, вряд ли доживу до этого дня, но разве дело в этом? Садовник часто не застаёт настоящий расцвет своего сада.

Настоящий бриллиант на землях Новой России. Не хочешь сепаратизма? Встань на новых землях в полный рост сам.

Здесь

Великая Россия. А Ромея лишь её часть.

Иного не будет.

Никогда.

* * *

ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. РОМЕЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. КОНСТАНТИНОПОЛЬ. ДВОРЕЦ ЕДИНСТВА. КАБИНЕТ ЕГО ВСЕВЕЛИЧИЯ. 24 декабря 1921 года.

Что такое экспромт в политике? Это когда у тебя всё готово и осталось лишь сделать умное лицо. После побега английских кораблей в Новую Зеландию у австралийцев решительно не было никакой возможности продолжать эту войну.

На улицах Мельбурна и Сиднея шумели антивоенные демонстрации.

Оставшиеся корабли флота были грустны и печальны.

Воодушевления не было совсем.

Зато были американцы.

Предложение американцев о мирных переговорах было принято в австралийском обществе со всем возможным оптимизмом.

Что вовсе неудивительно.

* * *

ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. РОМЕЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. КОНСТАНТИНОПОЛЬ. ДВОРЕЦ ЕДИНСТВА. ТРОННЫЙ ЗАЛ. 24 декабря 1921 года.

Я не стал скромничать. Сегодня этот зал и ёлка в нём — наши безраздельно. Завтра здесь торжественный Рождественский Императорский приём, будет множество самых блистательных и выдающихся гостей — высшее дворянство Империи, сановники, министры, генералы и адмиралы, учёные, промышленники, банкиры, коммерсанты самого высокого полёта, общественные деятели и прочая, прочая, прочая. Будут они со своими семьями и детьми. Будет шумно и весело. Конечно, будут всякого рода иностранные послы и посланники, представители Великих Домов, и, безусловно, много прессы. Но, всё это будет завтра.

Сегодня этот зал и эта ёлка только и исключительно наши. Я позвал лишь самый ближний круг. Возможно, кому-то покажется странным, но я включил в ближайший круг не только близких родственников, но и своих приближенных Двора. Не министров и сановников. Нет. Их час наступит завтра. Я позвал фрейлин Императрицы, позвал своё ближайшее окружение. С семьями позвал. И с детьми. С внуками.

Сегодня неформальное Рождество. Рождество для своих. Для самого ближнего круга.

И пусть не все мелкие дети смогут дотерпеть до полуночи и не уснуть, но свои подарки получат все без исключения. С личными рукописными автографами Императора и Императрицы.

Зал был заполнен. Пусть у нас не было тут того аншлага, который будет завтра, но я и не стремился к этому. Рождество, всё-таки, это семейный праздник.

Самые маленькие водили хороводы вокруг ёлки. И вокруг горы подарков под ней.

Те, кто постарше, устроили своеобразный бал, танцуя в своё удовольствие или общаясь между столиками со всякими напитками и вкусняшками. Понятно, что мои старшие сыновья хороводы не водили, а если и водили, то не вокруг ёлки. Мишка, как и заведено, танцевал со своей Джанной, а вот Гошка со своей новой барышней — юной княжной Наталией Оболенской, за приглашение которой на наш «квартирник»

он ходатайствовал лично и особо серьёзно. Ну, я, в свою очередь, и не возражал особо серьёзно. Дело, как говорится, молодое. Княжна, правда, училась не в Звездном, а Смольном, и, соответственно, видеться они могли не так часто, так что я считал это лишь мелким юным увлечением. Не наездишься из Питера в Москву и наоборот. Письма они, кстати, писали друг дружке каждый божий день, так что Маша лишь посмеивалась над моим убеждением, что всё это временная детская любовная лихорадка.

«Детишкам» было, правда, уже по одиннадцать годков, так что всякое может быть. Жизнь полна сюрпризов. Ладно. Посмотрим. Георгию тоже нужна подружка и это не худший вариант для повстречаться на расстоянии. Тем более, как говорится, хорошая девочка из приличной семьи. Рюриковна как-никак.

А пока у нас Сочельник. Вечер перед Рождеством. Рождеством, которое наступит вот-вот.

В дальнем углу огромного зала звучал камерный оркестр. «Щелкунчик» Петра Ильича Чайковского. Самая новогодняя и рождественская композиция моего детства звучала сейчас в тронном зале.

Моём тронном зале.

И пусть главный тронный зал у меня в Москве, но Андреевский зал — это, всё же, только Россия, а этот зал в Константинополе нечто иное. И пусть официальная столица Единства всё ещё в Ливадийском дворце, но, по факту, все давно знают, что сердце Империи в Москве, а голова — в ГОРОДЕ. Городе Константинополе.

В будущей столице всего мира.

А может, и не только этого мира.

И будет точно также звучать здесь «Щелкунчик» на Рождество. Может, конечно, и не здесь, может к тому времени будет построен новый дворец, но «Щелкунчик» будет звучать обязательно.

Я уверен в этом.

Глава 13. Битва при Мельбурне

БРИТАНСКАЯ ИМПЕРИЯ. АВСТРАЛИЯ. КВИНСКЛИФФ, ВИКТОРИЯ. ДОМ ДОКТОРА БИШОПА. 25 декабря 1921 года.

Рассвет только-только думал рождаться на востоке. Стоя на террасе собственного дома, доктор Томас «Айрон» Бишоп не спеша курил свою трубочку. Спешить ему сейчас некуда.

Рождество, как оно есть.

Вряд ли у него сегодня будет много пациентов на приёме. И не только из-за Рождества, но и из-за русских с итальянцами, и из-за их чёртового флота у выхода из залива Порт-Филипп в сам Бассов пролив. Впрочем, есть надежда на то, что всё как-то обойдётся. Умные люди, из числа его пациентов, шепнули ему, что вроде бы с русскими уже обо всём договорено и волноваться не о чем. Однако, половина тех, кто шептал про то, что «всё будет хорошо», тем временем вывозили семьи и все самое ценное из города. Другая половина делала то же самое, но по-тихому, дабы потом перед избирателями иметь возможность героически надувать щеки, рассказывая на предвыборных митингах об их собственной стойкости и личном героизме. Ведь, в отличие от (называется фамилия оппонента на выборах), они не струсили и не…

В общем, всё это его, «Айрона» Бишопа не касалось особо. Он стоял себе и курил, глядя в звёздное небо, иногда поглядывая вдаль, на врата залива Порт-Филлип, где светились огнями стоящие на рейде корабли флота и гражданские суда, а где-то там, на юге, во тьме океана недвижимо замерла русско-итальянская эскадра. Почему-то «Айрону» пришли на память строки из романа «Война миров» мистера Уэллса, где…

— Доктор Бишоп, прошу простить, что так рано…

Томас с легким раздражением опустил взгляд на стоящего у парапета террасы мужчину лет двадцати пяти, который с мучительным видом держался за левую руку.