Империя
Шрифт:
Луций почувствовал, как чаще забилось его сердце, как кровь ударила в виски, пульсируя и раздувая вены. Странное желание поскорее войти внутрь овладело им, и он уже не думал ни о чем, кроме игр. А вокруг все кипело и бурлило, жило своей сказочной жизнью. Тут выступал жонглер с факелами, там стоял факир, который глотал ножи, а чуть поодаль прекрасная девушка вытворяла немыслимые акробатические трюки. Гадалки, предсказатели, продавцы целебных мазей, жрицы любви – все это манило и звало, тянуло и разрывало душу Луция и его друзей. Невообразимый, фантастический мир открылся перед ними. Марк шел, молча наблюдая за тем, как парни, открыв рты от удивления, смотрели на все происходящее блестящими глазами, полными желания пережить, почувствовать, познать неведомое искушение.
– Колизей вмещает более пятидесяти тысяч зрителей, а на арене выступают иногда до двухсот пар гладиаторов одновременно. Какое это великолепное зрелище, когда они перед началом боя проходят по арене, сверкая дорогим вооружением, и приветствуют императора словами: «Да здравствует император! Идущие на смерть приветствуют тебя!». Впрочем, вы скоро сами все это увидите. Такое не забывается никогда, – внезапно проговорил Марк, подогревая желание Луция, Ромула и Понтия быстрее попасть внутрь.
Они, словно капли воды, влились в бесконечный людской поток, и свернуть из этого живого ручья было уже невозможно. Луцию казалось, что если даже он оторвет ноги от земли, то толпа все равно внесет его в пасть каменного чудища под названием амфитеатр. Марк произнес:
– Держитесь рядом со мной.
Они попали в темный проход, освещаемый огнем масляных жаровен. Какое-то время все шли в полумраке, пока впереди не показался яркий свет и не послышался нарастающий шум зрительских трибун. Еще немного, и Луций сощурился от слепящего солнца и белоснежного песка, которым была засыпана арена. Повсюду, словно мелкие букашки в сравнении с исполинским зданием, на уходящих в небо скамьях сидели люди. Луций на мгновение замешкался, удивленно озираясь по сторонам, а когда обернулся, не увидел рядом никого из своих – лишь бесконечный людской поток, обтекая его, все шел и шел на трибуны. Растерянно и испуганно юноша стал метаться в толпе, но люди, не обращая никакого внимания на его панику, увлекали его вперед. От страха сердце Луция, казалось, вот-вот выскочит из груди. Он бился о спины и бока попутчиков, словно пойманная птичка о прутья клетки, но, как и она, не мог ничего сделать. Вдруг сильная рука со стальной хваткой выдернула его за шиворот из толпы. Это был Марк.
– Тут не зевай, парень, растопчут и не заметят, – с поучительным видом проговорил он.
– Как же я рад тебя видеть, – облегченно вздохнув, ответил Луций.
– Пойдем, наши места вон там, в первых рядах. Я воспользовался своими связями, чтобы получить их. Тут самый лучший вид на представление. Вон, видишь: там впереди, под розовым шатром, сидит сам император Тиберий со своим окружением. Рядом с ним расположились самые уважаемые и богатые люди Рима, – рассказывал Марк, подводя Луция ближе к скамье, где уже сидели Ромул и Понтий.
Заняв свои места, все стали с нетерпением ожидать начала. Наконец, игры были объявлены открытыми. Народ взревел от восторга и нетерпения. В Рим были свезены со всего мира всевозможные звери: слоны, обезьяны, носороги, медведи, львы. Одни из них, обученные дрессировщиками, показывали разные фокусы, другие – сражались друг с другом и с охотниками, которые, как и гладиаторы, учились своему делу в специальных школах. Остальным были брошены на съедение те рабы и разбойники, которых не взяли в гладиаторы. По завершении небольшого вступительного представления на арену вытащили того несчастного мастера, про которого рассказывал Марк. После того, как были зачитаны предъявленные ему обвинения, палач привел в исполнение приговор: осужденному была отсечена рука. Его кровь окропила белоснежный песок, сам преступник взвыл от боли, задергавшись на помосте, а толпа взревела, заглушая крик бедняги. Луций с непривычки, зажмурившись, отвернулся. Ромул побледнел, но продолжил смотреть на происходящее стеклянным взглядом и не шевелясь, казалось, его мысли были где-то далеко от него. И лишь Понтий радостно орал вместе со зрителями.
– Это только сначала жалеешь их, потом тебя интересует лишь происходящее. Они просто куклы
И действительно, вскоре все стало казаться нормальным: кровь уже не вызывала отвращения, а крики стали чем-то вроде музыкального фона. Все происходило как во сне. В голове не было ничего, кроме желания смотреть на арену и наслаждаться происходящим. Лишь только Ромул, словно статуя, оцепенело и молча наблюдал за действом, но это заметил только Марк. А Луций и Понтий радостно кричали вместе с толпой, смотря, как лев, вцепившись в горло кому-то из находящихся на арене, повалил его на песок и стал рвать на части. Чуть в стороне тигр догонял убегающую от него женщину, которая пыталась спрятать ребенка, закрыв его своим телом. Но скоро было покончено и с ними, что вызвало новый всплеск радости и одобрительные крики зрителей, заглушающие вопли несчастных.
Как правило, гладиаторские игры в Риме начинались лишь во второй половине дня. Тем не менее, с самого утра тысячи зрителей спешили в Колизей для того, чтобы развлечься за государственный счет. Часто праздник открывался травлей дикими зверями. Кровавые сцены, когда хищники с жадностью раздирали людей, сменялись показом дрессированных животных, удивлявших публику невероятными цирковыми трюками. Так и сейчас, едва только публика утолила жажду крови и насытилась ужасным зрелищем, как ей уже показывали медведя, ходившего по натянутому канату. Обезьяны покорно жонглировали булавами, а львы послушно выполняли приказы дрессировщиков. Луций смотрел с восторгом на то, что творилось на арене. Марк и сейчас оказался прав: главное, не думать о том, что там, на песке, все по-настоящему, что там живые люди и им страшно и больно. Надо просто смотреть и наслаждаться, получая какое-то доселе невиданное удовольствие.
Подобные ужасные зрелища обставлялись всегда пышно и театрализованно. Особенно любимы публикой были представления с пытками и казнями на арене. Однако, вместо того, чтобы пригласить артистов изображать муки и смерть, на нее выводили преступников, предварительно заставив их выучить изображаемые сцены. А на арене они подвергались не шуточным, а самым настоящим страданиям. Вот и теперь под звуки оваций на песок вывели человека в дорогой, расшитой золотом тунике и прекрасном пурпурном плаще. Зрителям объявили, что он конокрад и вор, и они взревели от возмущения. Затем осужденного заставили играть трагическую сцену на потеху собравшимся, после чего сожги заживо. И снова крики радости, и снова восторг.
Столь пестрая смесь травли зверей, чудес дрессировки и разнообразных казней, длившихся с утра до полудня, раззадоривала аппетит собравшейся на представление публики, которая с нетерпением ожидала кульминации празднества – гладиаторских боев. И вот на скамьях Колизея постепенно затихали разговоры и разные обсуждения. Любители азартных игр, советуясь друг с другом, делали последние ставки на известных и любимых толпой борцов. Наконец, всеобщее внимание переключилось на великолепную гладиаторскую колонну, вступавшую на арену под звуки труб и фанфар. Когда гладиаторы проходили под аркой, их осыпали лепестками роз, а восторженная публика вставала с мест, чтобы поприветствовать их овациями.
– Смотри, Луций! Так выглядят те, кому поклоняется толпа. Здесь они главнее императора – здесь они боги. Запомни, мой мальчик: только смелым, бесстрашным и безжалостным покоряется власть. А здесь вся власть у толпы. Посмотри, сколько тут собралось бездельников и прожигателей жизни, никчемных бездарных существ, которые называют себя людьми. Но тут и только тут им не может возразить даже сам император. Потому что люди любят тех, кто радует их победой на арене, а представь, как они будут восхвалять того, кто подарит им победу над врагами Рима, обеспечив им новые земли, зрелища и увеселения.