Имперский раб
Шрифт:
Когда Ефрем вернулся, Гафур спросил его о причине такого необычного поступка.
– Ведь христиане люто ненавидят наши реликвии, – пояснил он свой вопрос.
– Это неверно, мой господин, – ответил Ефрем. – Глупостей во всяком племени достаточно. Я же пошел туда потому, что видел минареты издалека, а хотелось посмотреть вблизи. Они столь дивной красоты, какую только Богу под силу создать!.. Видно, Бог сам направил мои стопы к этакой красоте.
Гафур остался доволен и разрешил своему просвещенному рабу раз в неделю ходить к армянам для молитвы. Армяне специально для него отыскали где-то русскую икону.
Молился Ефрем усердно. Молился и ждал. И дождался. Однажды в армянской общине появился старый его знакомец – купец из Астрахани Айваз. Обрадовались встрече оба.
– Говорил я тебе, Ефрем, что не простой ты невольник! Видишь, какой ты важный господин теперь, наверное, нукером у правителя стал? – смеялся Айваз.
– По-прежнему я – раб, а не господин, – улыбался Ефрем, – и даже подарком еще не стал. Зато хорошо знаю конюшню, зятя здешнего правителя. А теперь я вроде секретаря у него.
– Вах, вах! – восклицал Айваз. – Это еще выше! Если так, то недалек последний день твоего рабства!
– Я стараюсь, Айваз! – Оба расхохотались.
Айваз возвращался с караваном из Коканда. Он много поведал Ефрему о том, что видел на пути. Ефрем внимательно слушал. Айваз собирался пробыть в Бухаре недолго. Продаст часть того, что привез из Коканда, подкупит товару в Бухаре и в путь, в Астрахань. В одну из последних встреч Ефрем спросил Айваза:
– Скажи, брат, мог бы ты переслать весточку батюшке моему, на родину? Ты единственная оказия для меня. Караваны редки и не всякому вера.
– Отчего же не передать. Скажи только, куда.
– В Астрахани торгует давний знакомец моего отца, купец Петр Анисимов. Отыщи его.
– Сыщу, обещаю, – сочувственно сказал Айваз.
– На словах передай, что жив я, что бог пока хранит меня. Пусть отошлет батюшке моему вот этот платок – память обо мне, значит…
Он протянул купцу небольшой платок, испещренный крупным хорошим узором и, как показалось Айвазу, испорченным узором более мелким.
– Слушай, Ефрем, это плохой товар, давай я выберу тебе богатый платок? Родителю твоему будет приятно.
– Нет-нет, – едва сдерживая волнение, запротестовал Ефрем.
На ходу придумывая, он ткнул в первую попавшуюся на глаза маленькую завитушку в уголке платка, похожую на знак и сказал:
– Вот видишь? Это наш семейный знак. Его только отец и сын в нашем роду знают. По платку батюшка поймет, что подлинно от меня весточка… К тому же ты мне подаришь, я опять дарить стану… Нет, нет, нехорошо! Подарок, какой ни есть, а все же мною купленный…
– Давай я тебе хороший платок как будто продам, а? За гроши, для вида!
– Не обижай, брат, знаешь ведь – мал золотник, да дорог! – чуть не плача от отчаяния, взмолился Ефрем.
– Ну, ладно, – отступился добрый армянин. – Не волнуйся. Я и этот, и еще другой от себя передам, будь спокоен.
Ефрем
В том, что Гафур выбрал именно его, Ефрема, для подарка Данияр-беку, было много случайного. Ефрем это понимал. Не было бы Ефрема, Гафур подобрал бы другого. Рабов через Бухару гнали много. Поэтому Ефрем старался изо всех сил, а Гафур считал его своей удачей…
Новое лето было в разгаре. Стояла жуткая жара. Если бы не возможность укрываться в доме или в тенистом саду с бассейном, Ефрем, казалось, не выдержал бы. Видя это, Гафур подтрунивал над ним, старался подчеркнуть свое расположение, всячески давал понять, что рабство Ефрема может превратиться в чисто формальное.
В один из таких дней, закончив диктовать очередную бумагу, Гафур спросил его:
– Скажи, Ефрем, а встречал ты в Бухаре иных русских кроме слуг в моем доме?
Они сидели в саду в тени развесистого карагача у бассейна с прохладной проточной водой.
– Пока нет, – ответил потупясь Ефрем, сам внутренне напрягся и ждал.
– А ведь они здесь есть. Давно у нас в Бухаре живут и в немалом числе.
– Да, я заметил, когда нас в караване пригнали сюда. Немало их было здесь, – грустно улыбнулся Ефрем.
– Я говорю о свободных жителях Бухары… – Гафур с любопытством наблюдал, как дрогнуло лицо у собеседника. – Лет пятьдесят или больше тому назад к Хиве подошел ваш военный отряд. Вел его, как мне говорили, какой-то Бекович. Отряд был немалый. Тогда казаки с Яика показывали им дорогу в Хиву. Хивинцы обманули русских. Хотя русские и уверяли, что пришли как послы, хивинцы сказали, что послы с таким войском не приходят. Они разбили русских. Начальников убили и много пленных взяли. Около сотни их подарили тогдашнему бухарскому хану Абдул-Феизу. Пленники ваши оказались людьми мудрыми. Они поверили хану. Хан поверил им. Бывших российских воинов сделали гулямами – воинами из невольников. Их отряд охранял дворец хана, а предводитель вскоре стал даже князем и владетелем городов Ванкенд и Шаршауз…
– Что же сталось потом с этими людьми? – не скрывая любопытства, спросил Ефрем.
– Потом, – с усмешкой продолжал Гафур, – потом пришли персидские воины. Привел их военачальник Мухамед-Рахим. Бухару персы взяли, а русского князя Шаршауза и Ванкенда убили… Всего двадцать лет прошло с тех пор… Я слышал только, что несколько тех русских, совсем старых, живут еще где-то здесь, в Бухаре.
Гафур замолчал и, не скрывая любопытства, стал наблюдать за Ефремом. Тот сидел, скрестив по-восточному ноги и, глядя в пространство, пораженный, молчал.
– Видишь, как может умный человек у нас возвыситься? – нарушил наконец молчание Гафур. – Ты человек умный и заслужил мое уважение своим старанием и знаниями. Если и впредь будешь верен мне, то помни, что я из раба могу возвысить до друга.
– Разве я дал тебе повод усомниться в моей честности? Я хочу служить тебе! И не потому, что я раб твой!.. Ты ни разу не оскорбил ни одного слугу, ни одного раба… – Ефрем рискнул подыграть вельможе и льстил напропалую. Он уже раскусил игру Гафура. – Ты чтишь науки, уважаешь знания… Это остановило меня от неповиновения. Иначе я предпочел бы смерть… Только безумец не оценит достойно столь великий дар – дружбу с просвещенным человеком!..