Импортный свидетель (сборник)
Шрифт:
— Какой результат? — мрачно спросил Нестеров.
И Медведев сообщил Нестерову весьма примечательные вещи.
— Ну прежде всего, — сказал он, — ты знаешь, что в республике сильно подскочил уровень преступности, связанный с хищениями социалистической собственности. Госплан республики вынужден даже планировать свой госбюджет с учетом хищений. Но у правоохранительных органов в принципе достаточно сил, чтобы если не разом покончить со всеми безобразиями такого толка в республике, то во всяком случае выявить наиболее изощренные, наиболее опасные, а остальные держать на контроле и выявлять по мере возникновения
— Вот как? — Нестеров посмотрел Медведеву в глаза.
— Я имею в виду рэкет, — сказал Медведев, — шантаж одних преступников другими.
— Рэкет? — удивился Нестеров. — Мы что, в Чикаго?
— Примерно, — усмехнулся Медведев, — но почему бы и нет? Группа дельцов набрасывается на предприятие и делает на нем свой бизнес. Под вывеской социалистического предприятия процветает частнопредпринимательская лавочка. Не кооперативы, заметь, а в чистом виде эта самодеятельность с наемным трудом, с эксплуатацией. Можешь себе представить?
— С трудом.
— Вот когда меня сюда направили, я тоже с трудом все это представлял, а теперь почти привык, вот борюсь, укрепляю. То, что мы с тобой, помнишь, когда-то расследовали в Оренбуржье, был детский лепет: недостача в магазине, поджог на почве хищения, запчасти для «Жигулей» жулики перебрасывали через забор автопредприятия. Помнишь? Сейчас об этом смешно говорить. — Медведев умолк.
— Но все же про рэкет, — попросил Нестеров.
— Да что там рэкет, я бы сказал: процветание рэкета обратно пропорционально силе советских органов на местах. Поскольку правоохранительные органы не способны покончить с преступностью, за дело берется жестокий и неумолимый бич сегодняшнего нашего многострадального государства.
— Это похоже на авантюрный роман.
— Похоже, и главное тот, который все читали. Остап Бендер был первым рэкетиром, известным нам из литературы. Вспомни, он не грабил и не воровал, он чтил Уголовный кодекс, поэтому отнимал деньги у тех, кто не будет жаловаться милиции: у жуликов. И досье на современных расхитителей у рэкетиров собрано ничуть не менее пухлое, чем у Остапа.
— Но кто тебе мешает? Изыми у них досье — вот тебе и полный материал на жуликов и расхитителей.
— «Изыми» — легко сказать! Рэкетиры — это целая разветвленная организация. Я дважды внедрял в нее наших работников, и оба раза они гибли. Правда, один успел передать численность группы так называемых пап. Их… — Тут Медведев нагнулся к уху Нестерова и прошептал: — двадцать один человек. Немало. А возглавляет всё Хан.
— И что, у тебя нет никаких доказательств? Не поверю.
— Да есть, но это же как раковая опухоль. Надо брать с метастазами, а то разрастется. Внедрять туда сотрудников я больше не рискую, так как уверен, что у нас в милиции есть человек, который сообщает Хану, кто именно внедрен. Можешь себе это представить?
— Так надо в первую очередь найти мерзавца.
— Ищу, — понурился Медведев — Но, кстати, может, тебе все это и не так интересно, ты ведь здесь по другому делу?
— Других дел не бывает, —
— Ну, коли так, слушай дальше. Расскажу в двух словах о том, на чем их можно все же поймать. Они не просто мирно шантажируют. Вот недавно они одному крупному жулику с республиканской овощной базы «включили счетчик».
— Как же это происходило? — прищурился Нестеров.
— Прислали письмо о том, что требуют миллион, и сообщили, что если через неделю миллиона не будет, то автоматически «включается счетчик»: значит, на следующий после оговоренного срока день плюс еще двадцать тысяч, еще через день — еще тридцать тысяч, затем — сорок. Через три-четыре дня после невыплаты миллиона у завбазой погибла дочь, потом взорвалась машина, потом загорелся дом. Миллион пришлось отдать. А одного, тоже жулика, эти рэкетиры поймали, пытали, приставляли к нему электропилу и в конце концов разорвали, привязав к двум согнутым березкам.
— Вот тебе сто вторая, а говоришь — не за что брать, не хватает доказательств…
— Да сидят они, сидят, одного даже расстреляли. Но не рэкет же мы доказали, а убийство, а про рэкет хотя и был разговор на предварительном следствии, но они отшутились, говорят: скажите спасибо, что мы помогаем вам чистить страну, мы, дескать, убили жулика, а вы нас сажаете. Так что вот так, дорогой Николай Константинович… — Медведев задумался.
Нестеров широко раскрытыми глазами смотрел на усталого полковника.
— Ты говорил о том, что, возможно, в милиции кто-то сигнализирует рэкетирам.
— Да, пытаюсь выловить. Есть у меня активные ребята, с которыми легко работать. Пытался с их помощью найти мерзавца.
— Или мерзавцев, — вставил Нестеров.
— Да, мне тоже об этом говорил один мой добрый сыскарь — Багров. Сыщик номер один. За ним будущее. Собираюсь его из города в министерство переводить. Но пока… увы, на нуле…
6
Ознакомившись с подробным, но далеко не исчерпывающим письмом Давиджановой, которое показал Нестеров, Медведев стал немного нервничать: сам Генеральный прокурор проявляет к делу внимание. Теперь надо быть особо бдительным, на Давиджанову легко может быть совершено покушение…
Телефонный звонок застал и Медведева и Нестерова в гостиничном номере за составлением плана расследования. Нестеров схватил было трубку, но Медведев мягко отстранил его руку.
— Да
— Товарищ полковник, двенадцатый докладывает: без происшествий.
Медведев повесил трубку, взглянул на часы — времени было около трех утра.
— Спать, — сказал Медведев, — мои сообщили, что квартира Давиджановой под. наблюдением, порядок. А нам надо хоть немного поспать, завтра горячий день.
Медведев не столько хотел спать, сколько просто прилечь, поскольку знал, что неотдохнувший он выглядит плохо — все-таки… возраст.
— Одноходка у Давиджановой? — спросил Нестеров, приглашая Медведева вспомнить время, когда они вместе изучали блатной жаргон, расследуя когда-то в молодости «хлебное дело».
— Домик у нее, но с одной дверью, — сказал Медведев.
— А сотрудник у тебя там стоит один?
— Двое, да не волнуйся ты, ничего с ней не будет. Часа три покемарим и поедем к ней.