Импортный свидетель (сборник)
Шрифт:
И вдруг посреди всех описанных ощущений я вспомнил, что есть долг, я обязан идти туда, к дверям, и все исследовать, а не просто сидеть взаперти, изображая из себя узника и борца за справедливость. Я обязан действовать, даже если за мной и наблюдают.
Я решительно встал на пол, оделся и направился к двери, которая сегодня открылась ножичком столь же легко, как и вчера, и пошел по коридору, который уже не показался мне таким сумрачным и странным, как вчера ночью.
Вот эта дверь, слева. Я уже знал — это кабинет врача, где мне вчера сделали против моей воли инъекцию. Естественно, что я не стал открывать ее. А
Я машинально приветствовал его. Он вдруг истошно завопил и так же внезапно смолк, после чего снова уставился на меня. Он смотрел мне прямо в глаза не мигая, и от этого взгляда и возгласа мое сердце сковал холод.
Продолжая смотреть на эту фигуру, я отодвинулся в сторону от его безумного, испепеляющего взгляда. И что самое жуткое: фигура не повернула голову, а продолжала смотреть, как смотрела бы в сторону скульптора.
Я бегло, не сводя взора с неподвижной фигуры, стал осматривать комнату. Она была достаточно вместительной: кроме низкого и широкого ложа, в ней не было ничего. Стены ее были обшиты поролоном. Я читал, что в таких условиях содержат сумасшедших, да и дверь изнутри не имела ручки, следовательно, могла быть открыта лишь снаружи.
Но если это сумасшедший, в комнате должен быть звонок для вызова персонала или санитаров, когда это чрезвычайно нужно. Убедившись в том, что звонок существует, я успокоился, подошел к фигуре и, найдя своим взглядом его взгляд, в ту секунду, когда зрачки наши встретились и во взоре его промелькнуло наконец что-то осмысленное, сказал:
— Здравствуйте, не бойтесь, я друг.
Громадная фигура вдруг упала на колени и заплакала.
Я отскочил, а незнакомец поднялся и приблизился ко мне.
— У тебя головка не болит? — спросил он.
— Нет, а что? — машинально сказал я.
— Да понимаешь, пичкают лекарствами, лечат, спасибо им, а утром головка болит. Тебя тоже лечат.
— А как вы узнали?
— А по тапочкам. Тут нас человек сто пятьдесят проходят курс адаптации.
— Курс чего?
— Адаптации после трансплантации органов.
— Что-о-о?
— Пересаживают мозги, сердца, души…
И тут только я понял, что передо мной настоящий сумасшедший.
Но все же я решил проверить.
— Скажите, — спросил я его, — а что такое дюгонь?
— Свирепое чудовище морей и дум моих, а я его слуга — боцман Гауштман.
— На самом деле есть такое чудовище или это фантазия?
— Это чудовище перекусывает корабли.
— А почему ваше судно названо именно так?
— Потому что хозяин его перекусывает судьбы моряков.
Больше я ничего не мог придумать, что сказать, и соображал только, как бы поскорее и без помощи звонка выбраться из этой комнаты. Но в этот момент дверь распахнулась и на пороге появился господин Федерик собственной персоной.
— Ну
Из архива Вождаева
Перепроверяя себя, ученые ставили опыт за опытом, но… результат получался все тот же. И он никак не укладывался в рамки известных теорий. Подопытных заражали гриппом, а у них развивалось тяжелое заболевание центральной нервной системы. Но ведь организм бережет ее как зеницу ока: даже после того как вирусы поразили многие органы, на пути в мозг их беспощадно атакуют иммунные тела. Существует так называемый гематоэнцефалический барьер мозга — надежный заслон от вируса гриппа. И вот сотрудники НИИ экспериментальной медицины АМН СССР совместно со специалистами Оренбургского мединститута доказали, что в определенных условиях этот барьер не срабатывает.
18
Коллега Вождаева Кудинов развил бурную деятельность, чтобы найти своего товарища. Я до сих пор не понимаю, отчего его не постигла такая же, как меня, участь. По всей вероятности, у господина Федерика просто не было двойника Кудинова, а может быть, тут дело крылось еще кое в чем, мне пока неведомом.
Кудинов, расплатившись, из бара направился к своей машине. Он уже точно знал, что тот, очень похожий на меня человек не я, но не подал виду, а, сев в машину, покрутил, попетлял на всякий случай по городу, после чего нажал на акселератор и, прибавив километры, помчался в соседний населенный пункт к советскому консулу, чтобы посоветоваться с ним, как действовать дальше.
Консул ничуть не удивился рассказу Кудинова и принял решение, составной частью которого было его участие в моих поисках.
Заручившись поддержкой консула и его сотрудников, Кудинов отправился на поиски, начав, как и следовало ожидать, с дома боцмана, ибо именно из него, по его расчетам, я был похищен.
Но посещение дома боцмана не дало никаких результатов: семья боцмана, как ему сообщили новые жильцы, здесь уже не жила больше недели, то есть с того самого момента, как я был помещен в клинику против своей воли. Попытки найти новое место жительства его семьи не дали никаких результатов. Семья боцмана исчезла из городка, и ни полиция, ни служба информация не смогли помочь Кудинову в его поисках.
И вот, когда Кудинов уже отчаялся напасть на след клиники, ему пришла в голову блестящая идея: установить контакт с моим двойником и тем самым попасть в поле зрения людей Федерика, а тут уже, не без помощи консула и его сотрудников, довершить то, что должно было сделать.
Остановив автомобиль возле отеля, Кудинов не спеша поднялся в номер, где столь недолгое время жил я, а теперь обосновался двойник.
Он постучал в номер и вошел: двойник сидел в кресле и, положив ноги на столик, смотрел телевизор.