Импортный свидетель (сборник)
Шрифт:
Увидев Кудинова, он вскочил и приветствовал его столь по-русски, что Кудинов засомневался: а двойник ли это? Знал бы он, что это не двойник, а тройник!
Но по некоторым признакам было ясно, что это не Вождаев: ноги на столе, телевизор тот смотрел редко. А я, кстати, смотрю его часто. Надо. Кудинов повел разговор, присев на краешек дивана. Он всегда садился осторожно.
— Прежде всего, — сказал он, — я хочу сообщить вам чрезвычайно забавную вещь, а именно: коридор гостиницы, ваша дверь и выход из отеля блокированы моими людьми.
Могу себе представить, чего стоило мягкому Кудинову
Кудинов рассказывал, как двойник сперва недоумевал, потом бросился было ему на шею: «Что с тобой, родной?» Потом закатил истерику, крича, что воздух местного империализма повредил рассудок друга, и сделал даже попытку вызвать по телефону медиков, чего, однако, не позволил Кудинов. Кто его знает, чей телефон наберет этот неизвестно кому принадлежавший актер!
Вошла мисс Лорри.
— Господин Вождаев, — сказала она, — мы готовы. Сегодня, если помните, запланировано посещение Базальтовых скал. Говорят, там нашли какие-то новые доказательства вашей теории. Вы поедете?
И тут Кудинов был немедленно представлен находчивым двойником как добрый московский друг. Расцеловавшись с ним, он выскочил в дверь, оставив растерявшегося Кудинова в номере вместе с мисс Лорри. Сев в машину, он исчез в дымке утреннего марева. Больше мы о нем ничего не слышали.
Таким образом, этот раунд был частично выигран Кудиновым. Теперь он мог с чистой совестью обратиться в полицию: Вождаев-то исчез! И он сделал это с помощью консула.
Господин Федерик не любил иметь дело с полицией. За нею ненадежно было прятаться людям той сферы, к которой он принадлежал. Единственное, что он мог бы еще «отыграть» в партии, — это убедить всех, знавших меня, что я сумасшедший.
Федерик уже стал всерьез готовиться к обороне и придумал, что никакого моего двойника нет и не было и что это я время от времени проявлял странное поведение, а потому в конце концов был однажды доставлен в клинику, где пробыл всего сутки, вплоть до прихода в клинику представителей советского консульства, Кудинова и полиции. Да, всего сутки. Все остальное время я действительно принимал участие в работе комиссии.
Поэтому, когда в последний день моего заключения меня травили наркотиками, я смутно догадывался, что в моей судьбе скоро что-то произойдет.
Возвращая меня Кудинову, Федерик заявил, что у меня сложное заболевание — раздвоение личности: я одновременно могу ощущать себя в разных местах, но что он сделал все, что мог, и если вдруг наступит ухудшение, он готов оказать помощь. Кроме того, он заявил, что отказывается от денег (ему никто их и не предлагал), потому что считает за честь помочь советскому гражданину.
Участковому инспектору милиции т. Зелькову Н. Н.
от жильцов дома № 31 по Анфертьевскому переулку, кв. 341, Остроуховых
Заявление
Сегодня около 12 часов дня в квартире жильца нашего дома из квартиры № 342 Вождаева происходил странный шум. Нам известно, что товарищ Вождаев находится в командировке, ключи его оставлены нам. На звонки никто не отзывается, к телефону тоже никто не подходит. Тем не менее слышно, что в ней кто-то ходит.
Просьба проверить.
Остроуховы
19
Не
Продолжать работу по освещению ситуации со шхуной «Дюгонь» поручили Кудинову, получившему назначение на должность собственного корреспондента «Литературной газеты».
Иэ архива Вождаева
Одно это имя — Йозеф Менгеле — вызывает отвращение н гнев. На черной совестя этого эсэсовского врача-убнйцы тысячи жизней, загубленных в газовых камерах н во время преступных «медицинских» экспериментов. У ворот концлагеря с надписыо: «Добро пожаловать в Освенцим. Труд делает свободным» Менгеле в форме офице-pa CC,а высоких лакированных ботфортах сам встречал эшелоны узников. Истощенных и больных, которые уже не могли служить «материалом для экспериментов», сразу же отправляли вгазовые камеры.
Часть 2. АРХИВ ВОЖДАЕВА
По возвращении в СССР мне еще некоторое время пришлось поработать Вождаевым. К тому были обстоятельства, да и «изнутри» я мог время от времени помогать следствию.
…Позже я был назначен в состав следственной группы по делу об архиве Вождаева.
1
Пароход был старенький, однотрубный, обшарпанный — трофейный торгаш, захваченный немецким патрульным торпедным катером между Одессой и мысом Тарханкут. Его русское название было навсегда выжжено паяльной лампой, а вместо него черной краской намалеван на борту и корме трехзначный номер.
Основной штатный состав филиала, получившего в секретных бумагах кодовое название «Трапеция», прибыл на борт своего «Утанга» (как сразу за сходство со старой сгорбленной обезьяной прозвали свой парохо-дишко его новоявленные ученые-владельцы). Занимались они не только посещением экзотических портовых ресторанчиков, но и научными спорами. Благоденствию иной раз мешали только налеты советской авиации да внезапные обстрелы с неожиданно появлявшихся и затем уходивших за горизонт кораблей советского Черноморского флота.
…После затянувшегося покорения Крыма и вступления завоевателей в Новороссийск руководитель экспедиции барон Эгон Рудольф фон Лорингоф — один из отпрысков видного рода остзейских баронов, человек, нашедший благодаря непреклонности своего характера радикальные способы простейшими средствами быстро увеличивать возможности проведения научных экспериментов в самом широком, небывалом дотоле масштабе (за что и был назначен начальником «Трапеции»), — получил, наконец, разрешение от военно-морских властей перейти на новую базу, сначала в порт Феодосию, а затем и в Новороссийск, ибо вот-вот должен был пасть Туапсе, за которым уже рукой подать и цель назначения: древний город аргонавтов, претендующий именоваться столицей кавказских субтропиков…