Имя на карте
Шрифт:
Бонплан с сомнением взглянул на него и хотел что-то возразить, но Гумбольдт опередил его:
– Именно закономерность, Эме! Заметьте, как изменилась температура! Через каждые триста футов ( Фут - около 0,3 метра) термометр Фаренгейта показывал на один градус ниже, не так ли?
Бонплан кивнул.
– А что мы с вами установили во всех предыдущих наших скитаниях по этому материку?
– продолжал Гумбольдт свои рассуждения.
– Что, чем больше мы удалялись от экватора в сторону полюса, тем больше менялась температура воздуха,
– Довольный своим открытием, Гумбольдт победно взглянул на Бонплана.
– Вот вам и закономерность! Триста тысяч футов по широте соответствуют тремстам футам по высоте! Разве это не так?!
– Может быть, следовало бы еще раз проверить, - несколько охладил пыл Гумбольдта Бонплан.
– Вы правы, Эме, - согласился Гумбольдт.
– Мы это непременно с вами сделаем, когда совершим восхождение на Чимборасо. Но я более чем убежден, что такого рода закономерности наблюдаются во всех проявлениях природы. И установление этих закономерностей, их объяснение и расшифровка - задача, которую я перед собой ставлю.
– Вы замахиваетесь, Александр, на всю вселенную!
– с невольным восхищением произнес Бонплан.
– Но ведь это не под силу одному человеку!
– И тем не менее я попытаюсь, - просто, без тени аффектации сказал Гумбольдт.
– А наблюдения мы непременно проверим, когда будем штурмовать вот этого великана.
– Он показал на снежный купол Чимборасо, величественно вздымающийся к облакам.
– Вы намерены подняться до самой вершины?
– полюбопытствовал Бонплан.
– Почему я?
– усмехнулся Гумбольдт.
– Надеюсь, вы составите мне компанию, Эме? А кроме того, я хочу пригласить участвовать в нашем предприятии молодого Монтуфара, сына нашего уважаемого хозяина маркиза де Сельва-Алегре. Карлос производит впечатление мыслящего человека, и приобщить его к нашим исследованиям будет и для него, и для нас полезно.
– Да, да, - подтвердил Бонплан, - он не раз твердил, что был бы не прочь постичь такие науки, как астрономия и геодезия.
– Итак, решено?!
– вопросительно-утвердительно резюмировал Гумбольдт.
– Пора спускаться, нас, наверно, заждались там внизу.
А 9 июня 1803 года группа, состоящая из Гумбольдта, Бонплана, Монтуфара и нескольких индейцев-носильщиков, вышла из Кито и направилась к подножию Чимборасо, одной из высочайших вершин Анд, вознесшейся на 6310 метров над уровнем океана.
Через две недели они достигли пункта, откуда было намечено восхождение. Переночевав в небольшом селении, они ранним утром начали подъем, который давался первое время без особой затраты сил. Но как только они достигли границы снегового покрова, произошло непредвиденное - сопровождавшие их индейцы-носильщики сбросили поклажу и заявили, что дальше не пойдут. Пришлось с ними расплатиться, и они оставили восходителей одних.
Однако это обстоятельство не обескуражило Гумбольдта. Он заявил, что восхождение будет продолжать, даже если останется один.
И Бонплан, и тем более пылкий и увлекающийся Карлос Монтуфар подтвердили свое
Четыре человека начали штурм вершины. По совету проводника они шли по гребню, и путь их был нелегок. Покрытый снегом и льдом, скользкий, весь в трещинах, он представлял собой ненадежную опору, и приходилось каждый шаг делать с чрезвычайной осторожностью. Туман тоже отнюдь не способствовал подъему, ограничивая видимость.
Чем выше поднимались смельчаки, тем тяжелее дышалось. Когда они достигли высоты 5185 метров, стало совсем невмоготу: воздуха не хватало, тошнило, кружилась голова, начали лопаться кровеносные сосуды, появилась кровь на губах, во рту, в ушах.
И несмотря на все это, они продолжали свое движение вверх, так как вершина была уже совсем близко.
Упорно взбирались путники по круче, предвкушая тот момент, когда они ступят на самую верхнюю точку Чимборасо.
Индеец, шедший впереди, издал вдруг возглас, предупреждая об опасности. Все подошли к нему и остановились как вкопанные.
В нескольких шагах впереди они увидели широкую и глубокую щель, преодолеть которую не было никакой возможности. Щель эта шириной не менее двадцати - тридцати метров тянулась вправо и влево очень далеко, конца ей не было видно.
Гумбольдт переглянулся с Бонпланом и Монгуфаром:
– Что ж, друзья, - с сожалением сказал он, - видно, не судьба нам подняться на этот купол. Посмотрим, на какой высоте мы сейчас с вами.
– Он достал барометр, Бонплан и Монтуфар сделали то же самое и определили давление, сверив показания своих инструментов.
– Итак, зафиксируем, - продолжал Гумбольдт, - мы находимся на высоте… - он быстро подсчитал в уме, - на высоте 19286 футов. Каково? Насколько мне известно, никто еще из смертных (я имею в виду, разумеется, людей) не бывал на такой высоте! У нас есть чем гордиться, друзья!
Измученные восхождением, но гордые и счастливые, стояли путешественники, всматриваясь в бездонную пропасть, разверзшуюся у их ног. Они не замечали ни ледяного ветра, ни холода, ни града. Мысль о том, что им удалось подняться на такую высоту, согревала тело и укрепляла дух.
– Что вы делаете, Александр?
– удивленно спросил Бонплан, увидев, как Гумбольдт рассовывает по карманам небольшие осколки. Гумбольдт улыбнулся:
– Надо же, Эме, привезти в Европу сувениры с Чимборасо. Поверьте, они будут иметь там колоссальный успех, даю голову на отсечение! Советую и вам последовать моему примеру.
После штурма Чимборасо путешественники через некоторое время покинули Кито и направились в Лиму, резиденцию вице-короля Южной Америки. Там они намеревались вести наблюдения за прохождением планеты Меркурий через диск Солнца. Путь их лежал через Анды, долину реки Амазонки, через древнюю столицу инков Кахамарку ( Древнее государство инков существовало в Перу до прихода туда испанцев), по побережью Тихого океана, которое так стремился увидеть Гумбольдт.