Имя на карте
Шрифт:
– Умерь свое нетерпение, дорогой брат, - снисходительно пробормотал Александр, поглядывая лукаво на Родерика, - ничего особенно нового я не придумал, если не считать того, что, пожалуй, не мешало бы подучиться мне таким наукам, как география и топография, прежде чем пускаться в новые путешествия. А для этого я должен непременно вернуться домой. Здесь, в этой глуши, мне рассчитывать не на что и не на кого.
– Ты уедешь, а я останусь здесь?
– голос Родерика прозвучал обиженно.
– Не обижайся, брат, и не сердись. Пока я буду набираться знаний на нашей родине, ты тоже не будешь терять время
– Александр ободряюще потрепал брата по щеке.
– Мужайся, Родерик! И тебе предстоит сказать свое слово в изучении Канадского Севера!
– Ты доверяешь мне, Александр, выполнить такое поручение?
– радостно воскликнул Родерик, вскакивая с места.
– Как я счастлив твоим доверием! Будь спокоен, я тебя не подведу!
– Вот и хорошо, - кивнул головой Александр.
– А теперь пойдем-ка спать, мой дорогой родственник. Только сейчас я ощутил в полной мере, как я устал.
Спустя три года Александр Маккензи, вернувшись с родины, отправился в новый поход, задумав сделать то, что ему не удалось в первый раз, - отыскать речной путь к Тихому океану. И 22 июля 1793 года после долгих скитаний по рекам ему удалось достигнуть морского побережья. Астрономические измерения показали, что путешественники находятся на 54 градусе северной широты. На отвесной скале красной краской Маккензи вывел: "Александр Маккензи из Канады, по суше". Далее следовала дата. Так было совершено пересечение Североамериканского материка в самой широкой его части.
А река, вытекающая из Большого Невольничьего озера, по которой он спустился вниз до самого ее впадения в Северный Ледовитый океан, получила его имя.
Река Маккензи - последний участок крупной водной артерии в Северной Америке, которая начинается в Скалистых горах под названием Атабаска. Это название сохраняется вплоть до впадения в озеро Атабаска, затем продолжается под именем Невольничьей до впадения в Большое Невольничье озеро. От Большого Невольничьего озера она теперь известна под именем Маккензи и впадает в залив Маккензи моря Бофорта в Северном Ледовитом океане.
Предок великого поэта
Предок великого поэта
В кабинете первого лорда Адмиралтейства было сумрачно, тяжелые драпри надежно отгораживали святилище морской службы Англии от внешнего мира.
Лорд Адмиралтейства, человек преклонного возраста, но крепкий на вид, с обветренным лицом, в напудренном парике, ходил из угла в угол и назидательным тоном втолковывал что-то внимательно слушавшему его морскому офицеру средних лет, стоявшему навытяжку у письменного стола.
– Садитесь же, коммодор ( Коммодор - в Англии морской чин командующего эскадрой), - с явным раздражением сказал хозяин кабинета, останавливаясь на мгновение перед офицером и сверля его единственным глазом.
– Что вы
– Не сердитесь, милорд, - развел руками офицер.
– Это у меня осталось еще с тех времен, когда я служил под вашим началом на корабле в чине младшего офицера.
– Он поискал глазами кресло и уселся в нем, не отводя глаз от собеседника.
– Черт возьми, коммодор, славные были времена!
– мечтательно произнес лорд, тоже усаживаясь в кресло.
– Есть что вспомнить - и переходы, и бои…
– Как же не вспомнить, - подтвердил моряк, почувствовав себя свободнее.
– Хотя бы сражение с испанцами, когда вы лишились глаза, а мне проткнули бок, да так мастерски, что я провалялся два месяца с лишним в постели.
– Что и говорить, - согласился лорд, - дело было горячее. Но и добыча была славная! Что скажете, Джон?
– Тысяча чертей! Прошу прощения, сэр, за вольность, но такие дни не забываются до самого смертного одра.
– Этот абордаж, Джон, скрепил нашу дружбу навечно. Я не забуду, как вы меня выручили из беды.
– Пустяки, милорд, каждый на моем месте поступил бы точно так же.
– Коммодор Джон Байрон смутился и покраснел, как мальчишка.
– Не подумайте, сэр, что я хотел намекнуть…
– Мне и в голову не могла прийти такая мысль, - успокоил коммодора лорд.
– Однако мы с вами отвлеклись от главного.
– Он вскочил с кресла и снова забегал по кабинету.
– Помните, коммодор, что для вящей славы Англии как могущественной морской державы, для чести британской короны, наконец, для преуспеяния торговли и мореплавания нет ничего полезнее, нежели открытие и освоение новых земель.
– Он остановился перед Байроном, который напряженно следил за ходом мысли своего начальника, и ткнул в него пальцем: - Вам надобно знать, что в Атлантическом океане между мысом Доброй Надежды и Магеллановым проливом могут оказаться не известные еще до сих пор европейским державам земли и очень большие острова, лежащие в широтах, удобных для судоходства, и обладающие климатом, пригодным для разведения на них всяких полезных злаков и других растений.
– Вы имеете в виду, милорд, Землю Пепис?
– уточнил Байрон.
– Вы попали в самую точку, коммодор, - прогремел лорд Адмиралтейства, одобрительно глядя на своего старого соратника.
– И не только ее, потому что указания о ее существовании встречаются с 1684 года, хотя не подтверждены пока ничем определенным, но и острова, лежащие, как нам известно, на 52 градусе южной широты,
как раз напротив Магелланова пролива.
– Он остановился и многозначительно посмотрел на собеседника.
– А-а-а, - понимающе протянул Байрон.
– Вот именно, - усмехнулся лорд.
– На этих островах, по имеющимся у меня сведениям, которым нет основания не верить, высадилось несколько семейств французских эмигрантов с намерением натурализоваться там…
– Значит, Франция претендует… - подхватил Байрон.
– И не только Франция, но и Испания, коммодор, имейте это в виду, - подчеркнул глава английского Адмиралтейства.
– Помните также, что его величество король Георг проявляет особый интерес к результатам вашего плавания.